Увидев, что Маргарита держит в руках ведро, Брэм осторожно взял его, наполнил водой и поставил у ее ног.
— Ты можешь помыться в сарае. — Он указал на стоящую неподалеку палатку, в которой несколько ночей подряд спали его люди.
Она кивнула. Ясное дело, они еще не проснулись, но скоро Брэм их разбудит. Ну что же…
— Спасибо.
Она направилась назад, к сараю, но, прежде чем успела приблизиться к двери, обнаружила, что Брэм следует за ней. Теперь настала ее очередь смутиться. Она поставила ведро на стол, находившийся в дальнем углу, и медленно повернулась к Брэму, вытирая руки подолом юбки. Брэм пристально смотрел на нее, даже слишком пристально. Маргарите страстно захотелось прочесть его мысли. Но его лицо оставалось таким же непроницаемым, глаза бесстрастно глядели на нее.
— Ты, должно быть, стал прекрасным солдатом, — невольно вырвалось у нее.
— С чего ты взяла?
— Ты никогда не показываешь своих чувств. И я никогда не знаю, о чем ты думаешь, что ощущаешь.
— А тебе хотелось бы знать? — спросил он резко.
— Да… хотелось бы.
Никакая пытка не заставила бы Маргариту произнести это слово. Однако желание разгадать мысли и намерения Брэма, постараться понять его как можно лучше оказалось сильнее.
Действительно ли он был наемным убийцей, как говорил Кейси? Было ли золото, спрятанное в сундуках, омыто кровью какого-то ни в чем не повинного человека?..
— Скольких людей ты убил, Брэм? — спросила она, не удержавшись, и сама испугалась своего вопроса.
Брэм нахмурился.
— Не забывай, Маргарита, что я был на воине.
— Но все же, скольких?
— Я не считал убитых. — Он еще сильнее нахмурился. — Черт побери, леди, вы что — считаете меня исчадием ада?
Она покачала головой, примирительно подняв руку:
— Прости, пожалуйста… я просто спросила.
Брэм схватил ее за локоть.
— Ты бледна, как смерть. Что с тобой произошло за это утро?
Секунду Маргарита колебалась, но потом решила, что не стоит отступать.
— А откуда у тебя твои… рубцы? — она задала этот вопрос, надеясь, что отвлечет его внимание от подсчета жертв.
— Я получил их в бою, — процедил Брэм сквозь зубы.
— В рукопашном?
— Некоторые — да. Остальные — следы от огнестрельных ранений… и пороховые ожоги.
Ее глаза расширились, и ей вдруг показалось: она сама чувствует все, что довелось пережить Брэму на войне. Куски металла впивались в ее тело, рвали, корежили, уродовали его.
Не в силах совладать с собой, она схватила его за плечо:
— Боже, Брэм, что заставило тебя отправиться на войну?
— Честь.
Это одно-единственное слово хлестнуло ее — с такой убийственной иронией оно прозвучало. К тому же воевал он на стороне южан. Однако, если судить по справедливости, Брэм никогда не страдал приступами малодушия.