От ненависти к гнусным империалистам я заскрипел зубами, и тут же получил затрещину от мстительного капрала.
— Ты чего дерешься, гад?! — вызверился оглянувшись.
— Фак ю! — оскалился тот. — Пошевеливайся, обезьяна!
Вскоре в чаще леса засветлел просвет, он стал реже, и мы вышли к скальному плато, уступами поднимавшемуся к горизонту. Нижний окаймлялся густым подростом, из которого по камням прыгал ручей, усилив давно мучавшую меня жажду.
— Привал! — остановился у него старший, с нашивками сержанта, после чего снял с плеч рюкзак, его примеру последовали остальные.
Вслед за этим они поочередно наполнили фляги водой, бросив туда по черной таблетке, напились, и по знаку сержанта капрал освободил мне запястья.
— Давай, — кивнул на ручей. Я сделал несколько шагов вперед, опустился на колени и припал к потоку.
Затем, усевшись в тени агавы на траву, рейнджеры[158], а это были именно они, о чем свидетельствовали нарукавные шевроны, подкрепились сухпаем и закурили.
Мне же швырнули мятую пачку галет, от которой я хмуро отвернулся.
— Ну и черт с тобой, — выдул из носа дым сержант. — Билл, свяжи его снова.
Молчаливый амбал, захлестнул мне петлю на руках и хлопнул по плечу, приказывая садиться, а потом все трое извлекли из рюкзаков спальники[159].
— Джек, дежуришь до полуночи, — приказал сержант, устраиваясь в своем. — А потом ты Билл. Я заступлю в четыре.
Вскоре двое храпели, Джек бдил, а я, лежа на боку, цокал зубами от холода. Чувствовалась близость предгорья.
Когда наступил рассвет, и над сельвой в легкой дымке заискрились первые лучи солнца, капрал с амбалом, воспрянув ото сна, вылезли из мешков, сняли куртки и направились к ручью. Где стали умываться.
Сержант, привалившись к рюкзаку, сонно наблюдал за ними, лениво ворочая челюстями жвачку.
В следующий миг он хлопнул себя рукой по щеке и чертыхнулся; один из наклонившихся к воде, дернул шеей, как от укуса комара, а второй, что-то стряхнув с плеча, стал почесываться.
Затем их лица побагровели, сержант попытался встать, но у него не получилось, капрал рухнул в ручей, а амбал, заплетаясь ногами, сделал пару шагов назад и повалился на спину.
Примерно с минуту их тела бились на земле, из ртов шла пена, а потом все трое, посинев, затихли.
— Однако! — выпучил я глаза, ничего не понимая.
Между тем ветви ближайших кустов раздвинулись, из них появились Ораха с Кокои в боевой раскраске и еще два индейца, с духовыми трубками.
Потом через ручей прыгнул Кайман, с карабином в руках, и мне все стало ясно.
Они устроили на рейнджеров засаду.
Чуть позже выяснилось следующее. Раненая собака (одна из пуль разорвала ей шкуру на загривке), прибежала к вечеру в деревню, где озаботились моим исчезновением.