- Ты согласна быть моей женой? - настойчиво спросил он, чуть отодвигая ее от себя, чтоб заглянуть в лицо.
- Потом поговорим... послезавтра... Филипп, милый!..
Мальшет резко поднялся.
- Почему послезавтра?
Он прошелся по комнате, хмурясь достал папиросу. Мирра одернула платье, неохотно поправила прическу, надела свесившуюся туфлю.
- Эх, Филипп, ты хочешь испортить этот вечер? Зачем? Я так думала о тебе, желала этого дня.
- Ты согласна быть моей женой? - Потом поговорили бы...
- Почему не сейчас?
- Я слишком утомлена для серьезного разговора.
- А-а... Разговор будет очень серьезный.
Мальшет посмотрел на часы.
- Ты права, уже половина второго, иди спать.
- Но я не хочу от тебя уходить.
- Можешь сидеть.
- Ты не хочешь меня поцеловать?
- А я не знаю, свою я невесту целую или, быть может, чужую?
- Никогда не думала, что ты такой ханжа! При чем здесь загс?
Мальшет бросил папиросу. В нем уже закипало раздражение, но он взял себя в руки.
- Мирра,- ласково позвал он ее,- что ты хочешь делать с нашей любовью?
- Я хочу любить тебя!
- Значит, ты не хочешь быть моей женой...- упавшим голосом ответил он.
- Эх! Зачем все портить? Так было хорошо! Я хотела говорить об этом послезавтра - в понедельник. Как раз выходной день! Хоть два дня простого человеческого счастья. Я бы тебе сама варила кофе, ухаживала за тобой, как твоя жена. А ты...
Мирра чуть не заплакала от разочарования.
- Но почему два дня,- Мальшет сел рядом и ласково взял ее руки в свои,когда мы можем быть вместе всю жизнь?
- Мы не можем быть счастливы вместе,- тихо возразила Мирра.
- Это зависит от нас самих!
- Послушай, Филипп...-Мирра обняла его, но он не шевельнулся, словно одеревенел.- Неужели нельзя обсудить это потом? Я стосковалась о тебе. Я так устала, у меня был тяжелый день...
Мальшет гневно сбросил ее руку.
- Говори начистоту все! Почему мы не можем быть мужем и женой, как все люди? Ты же сказала, что любишь меня?
Мирра села в уголок дивана и заплакала навзрыд. Мальшет угрюмо смотрел на нее, но не трогался с места. Мирра плакала долго. Она поняла, что это был конец всему, и не в "ханжестве" Филиппа была причина, а в его чувстве достоинства. Приходилось объясняться откровенно.
Мирра встала и села у стола, положив обе руки на его скользкую лакированную поверхность.
- Сядь,- сказала она Мальшету, и он тоже сел к столу.- У каждого человека свое представление о счастье,- начала Мирра.- У тебя Каспий, обсерватория... пустыня...
- Я все понимаю! - перебил ее Филипп, лицо его смягчилось.- Ты не можешь оставить Москву, свою научную работу. Я знал это. Моя мать тоже никогда бы не оставила Москвы. Я все понимаю и люблю тебя, какая ты есть. Я уже обдумал это. Ты будешь жить в Москве, я на Каспии. Я буду проводить свой отпуск в Москве, а ты свой на море. Два месяца в году вместе! Кроме того, ведь я часто бываю в Москве в командировках. Мирра, девочка моя, все это не препятствия, когда любишь.