- Тебя увлекают спорт, рекорды? -не понимая, спросил он.
- Пожалуй, было бы замечательно установить мировой рекорд на аэростате,- задумчиво произнесла Марфенька.- Нет, спорт ради спорта меня не интересует. Мне хотелось бы водить аэростаты ради научных целей. Вот как Яша.
Все вздохнули с облегчением.
- Хорошо! - сказал Мальшет.- Нам как раз нужны пилоты. Отпустить тебя на курсы сейчас не могу: на учете каждый человек. Пусть тебя обучит Яша, а потом съездишь в Москву, сдашь экзамены. Есть?
- Есть! - звонко ответила просиявшая Марфенька. Яша перевел дух и залпом допил сироп.
В комнате, несмотря на раскрытые окна, было душно, и все вышли на воздух.
Вадик и Валерик приставали к Фоме с просьбой показать им приемы бокса. Аяксы решили драться с бывшим чемпионом поочередно. Добродушный Фома согласился, но чересчур увлекся и нокаутировал Вадика. Валерик поспешно бежал, укрывшись за Вассой Кузьминичной. Все хохотали, особенно заливалась Лиза. Христина, не выносившая бокса, пошла одна к морю. Ее окликнул Мальшет. Она смущенно остановилась.
- Почему ты меня стесняешься? - с досадой спросил Мальшет.- Неужели потому, что я директор? Звучит так страшно? Какая чепуха.
Он предложил оробевшей Христине пройтись по берегу. Ему давно хотелось с ней поговорить по душам.
- Пойми меня правильно, Христина,- начал он, опустив на этот раз отчество,- я совсем не хочу, как это говорится, залезать человеку в душу... Но ты мой товарищ по работе ("Мой товарищ" - эхом отозвалось в душе Христины), и я хочу знать, что у тебя здесь...- Он приостановился - они уже подошли к излучине бухточки - и шутливо дотронулся пальцем до ее выпуклого лба.- О чем ты думаешь, всегда такая молчаливая? Что любишь? Что ненавидишь? Во что веришь?
Христина молчала, наклонив голову. Мальшет ласково взял ее за руку.
- Перестань дичиться. Ты веришь, что я твой друг?
- Верю. Вы всем людям друг,- проронила Христина.
- Не всем, положим... Скажи, это правда, что ты... религиозна?
Христина испуганно уставилась на него. "Сказать правду?.. А вдруг ее снимут с работы. Нет, за это не снимают".
Она сказала просто:
- Филипп Михайлович, я верю в бога. - Гм! Всегда,.с детства?
- Нет. Я потом стала верить, когда прочла Евангелие.
- Но почему?
- Уж очень великие слова, такое нельзя придумать!
- Они искренние! Тот, кто их писал, чистосердечно верил. И все же он ошибался. Это ведь все равно, что вера в Зевса. Нелепость!
Увлекшись, Мальшет прочел Христине целую лекцию. Она слушала, радуясь, что он говорит для нее одной. Мальшет понял, что его слова впустую.