Какая ирония судьбы... Теперь Вася свободен и снова добивается меня, а я уже не могу его любить. Потому что не уважаю!
Мне вдруг стало так тяжело на сердце. Я испугалась, что заплачу, и подошла к окну... Хорошо, что пускали фейерверки в Измайловском парке. Квартира профессора выходит окнами на Народный проспект. За открытыми настежь окнами шумела ночная Москва. До чего хочется быть счастливой!!!
2. НЕ УВАЖАЮ
Стучат, стучат колеса. Вагон бросает, шатает. Кузя удивляется, почему профессор предпочитает этот "обветшалый" вид транспорта. Самолет подбросил бы нас за несколько часов. Некоторые члены экспедиции улетели на самолете. А мы, молодежь,- с Михаилом Герасимовичем. За окнами то густая тайга - там темно и сыро, то безобразные вырубки. Профессор бранится на весь вагон: "Вот мерзавцы, весь подрост погубили!"
Мне не хочется ни с кем говорить: измотана до предела. Заняла верхнюю полку и там отлеживаюсь. Последние дни в Москве были непомерно тяжелыми. Василий решил во что бы то ни стало объявить меня своей женой до экспедиции.
Это было тягостное объяснение! Он плакал, как баба,- злые, скупые, мучительные слезы. Такой крепкий, здоровый мужик. Нервы ему изменили совсем.
- Ты сходи к невропатологу,- посоветовала я от всей души. Новый взрыв чувств. На этот раз гневных.
- Ты злопамятна, Таиска! Теперь я тебя понял!!! Ты не можешь простить, что я тогда испугался. Пошел на попятную. Да, я испугался. Мне грозили со всех сторон: деканат, бюро, райком...
- Соседи, знакомые, родные жены...- подсказала я машинально, но что-то во мне словно оборвалось.
- Я - коммунист! - сказал он (какой там коммунист!).- Что я мог поделать? Моя покойная жена... Она же была истеричка. Она на все была способна. По-своему она была права. Ведь Майя примирилась со всем, давала мне полную свободу, лишь бы я оставался в семье. Ведь у нас рос сын.
- Знаю, Василий, твоя жена разрешила со мной "жить", лишь бы не ломать семью. Какая гадость! Ты - беспринципный!
- Как ты все переворачиваешь... Я любил тебя! И люблю! А у тебя это, видно, легкое увлечение. Даже не страсть. Тогда ты тоже хотела близости, как я...
Это у меня-то легкое увлечение? Я в свою очередь возмутилась.
- Напрасно я щадил тебя,- мрачно сказал он.- Теперь бы ты была моей женой.
- Ни за что!
- Но почему? Ведь ты меня любишь! Все это знают.
- Слишком много этих всех. И я уже не люблю тебя. Разве бывает любовь, когда нет главного - уважения?
- Что ж, благодарю за откровенность! - сказал он горько. Губы его задергались. Он попытался закурить, но не смог, так дрожали руки. Сунул папиросы обратно в карман.