– Да склады же Могилевскому укрепрайону принадлежали – его еще в тридцать восьмом году построили. А потом, как границу на запад перенесли, все вооружение и связь с укрепрайона сняли. Этот склад да еще один – километрах в десяти отсюда – и остались.
– Тебя как звать, боец?
– Ваньшей мамка назвала. – И тут же поправился: – Рядовой Иван Кузьмичев, из Рязани.
– Сколько же тебе лет?
– Двадцать в мае стукнуло. В мае же и призвали.
– О, так ты зеленый совсем!
Рядом с часовым Саша чувствовал себя умудренным опытом, почти пожилым человеком. Конечно, разница в возрасте чуть ли не в два раза. Кузьмичев молодой, прослужил совсем немного, да и знал-то его Саша несколько минут всего, но в разведку с ним точно бы пошел.
– Вань, у тебя, кроме твоей винтовки, еще оружие есть?
– Не-а. Откуда ему взяться? Складов вооружения года полтора как нет.
– Жалко. А то у меня, кроме финского ножа, нет ничего.
– А вы из каких будете? – осмелился наконец полюбопытствовать часовой.
Саша достал из кармана гимнастерки солдатскую книжку убитого связного-мотоциклиста. Люди почему-то больше верят документам с печатями.
– Терехин Алексей Митрофанович, – прошептал Иван и вернул Саше книжку. – Так вы уж старый совсем.
Саша чуть не подавился сухарем.
– Это не я старый, это ты молодой.
– А вы коммунист?
– Не удосужился, – коротко ответил Саша.
– А вот я – комсомолец, – часовой показал на красный значок, приколотый к груди.
– Вы, Алексей Митрофанович, из какого же рода войск?
Врать почему-то парню не хотелось, хотя проще всего было сказать – из пехоты.
– Диверсант я, Ваньша.
Парень от удивления округлил глаза.
– Не слыхал я о таких войсках.
– О чем на складе услышать можно?
Иван обиделся и замолчал.
– Не дуйся. Войска, можно сказать, секретные, подчиняются Генштабу, потому ты о них и не знаешь.
– Так вас чего – в тыл к немцам с особым заданием забросили? – Глаза у часового загорелись.
– Нет. Я в окружение попал, повоевать немного успел, а потом на тебя вот вышел.
– И немцев живых видели?
– Как тебя.
– А самому убивать довелось?
– А как же – даже вот этим ножом.
Часовой со страхом посмотрел на нож, воткнутый лезвием в стол.
– Так вы же им консервы открывали!
– И что с того? Одно другому не мешает. Я привык, и ты привыкнешь. Слушай, разморило меня. Я вздремну немного, а ты поохраняй – тебе не привыкать.
За прошедшие дни Саша устал, вымотался, наголодался. А сейчас поел и, почувствовав себя в безопасности, расслабился. Веки закрывались сами. Он улегся на жесткий топчан, на котором наверняка отдыхала караульная смена, и мгновенно провалился в сон.