Он подошел к бараку.
– Ты чего, уснул?
– Есть маленько.
Его завели в ту же комнату.
– Надумал признаваться?
– Не в чем мне признаваться.
Лейтенант был явно выпивши – от него пахло спиртным, лицо раскраснелось.
– Ничего, и не таких раскалывали. Ты у меня не то что говорить – петь будешь!
Лейтенант кулаком постучал в стенку. Вошел уже знакомый рядовой.
Лейтенант кивнул. Рядовой с ходу кулаком врезал Саше в ухо. Саша не удержался и упал, а энкавэдэшник с видимым удовольствием пару раз пнул его сапогом.
Саша поднялся, поняв, что если будет лежать, тогда его будут бить ногами, а это больнее. Но едва он поднялся, как мучитель ударил его снова – коварно, под дых. Саша согнулся, хватая ртом воздух. Нет, пора с избиениями кончать.
– Я… подпишу… все, – сипло выдохнул он.
– Ну вот, другое дело! – обрадовался младший лейтенант. – Вот бумага, ручка – садись и пиши.
Саша подошел к столу, уселся на табурет, взял в руку ручку – обычную, ученическую, какие тогда были в ходу, с деревянной ручкой, стальным пером, и… мгновенно ударил ею лейтенанта в глаз, вогнав ручку почти до середины. Лейтенант, не издав ни звука, рухнул на стол. Тут же мгновенный поворот назад и мощнейший удар ребром ладони по гортани второму, который бил Сашу. Рядовой схватился за шею, засипел, обмяк и сполз по стене на пол. Саша изо всех сил ударил его каблуком в переносицу. После такого удара не выживают.
Он снова повернулся к столу. Лейтенант уже валяется на полу.
Саша был вне себя от злости. Это вам не безоружных и покорных людей бить! Чешутся руки – шли бы на передовую. Так боязно небось! Немец – он ведь и убить может.
Так, что теперь делать? За совершенное двойное убийство он теперь враг советской власти – но не страны. А впрочем, не он – документы-то на сержанта Савельева. Надо уходить, не ровен час – заявится кто-нибудь.
Барак имел, как уже заметил Саша, два выхода. Один – в лагерь, другой – за периметр, на волю. Но рядом с бараком – ворота, и там часовой. Надо надеяться, что освещения нет, и глядишь – фокус удастся.
Саша быстро оглядел убитых. У лейтенанта гимнастерка в крови – не годится. Саша стянул гимнастерку с рядового, разделся сам до трусов и надел трофей на себя. А галифе он снял с лейтенанта – тот подходил ему по комплекции. И ремнем офицерским опоясался, благо на нем висела кобура с «ТТ». Сапоги же взял рядового – они подошли по размеру. У лейтенанта уж больно маленькие, наверное – не больше сорокового.
Он уже шагнул к двери, как вспомнил о фуражке. Нет, не пойдет. Фуражка – принадлежность офицерской одежды, а не одежды рядового. После некоторых поисков нашлась пилотка, отлетевшая после удара в угол.