– Говорят, что он нечаянно кого-то из тех разбойников опознал… Кого-то из своих, вроде бы местных… – сказала и смолкла, чтобы не сказать ей самого страшного…
Но она и так уже все поняла.
Все дело в том, что, прожив с любимым и венчанным мужем почти двадцать лет, она так и не смогла до сего года зачать. Этого же только и просила, этого и вымаливала, стоя по ночам на коленях в молитве ко всемогущему Творцу.
И вот теперь, выносив и в муках родив вымоленного сына, она поняла, какой ценой, возможно, ей пришлось за него заплатить, отдав Богу не иначе как взамен любимого мужа…
– За что, Господи? – крик беды, отчаяния, возможного грядущего одиночества – все и в мгновение ока перемешалось в один сгусток и отозвалось нечеловеческой болью в сердце, что в тот же миг и взорвалось.
А посему поняла она, что и сама уже отходит в мир иной, чтобы и на том свете быть ей с мужем вместе, успев при этом дать-таки жизнь грядущему в свет отроку…
Сей предсмертный крик матери совпал с криком новорожденного, уже почувствовавшего беду.
И младенец вдруг отчетливо понял, что более голоса свой матушки он никогда не услышит. Что не коснется ее нежная рука его волос. Не омоет она уже его тельце в чистой родниковой воде, не наставит на путь жизненный. А самое главное – уже не приведет сама его к Богу и не сохранит для Него, Единственного…
Повитуха же в это время уже стояла в сенях, где были разложены специально приготовленные для нее яства и питье. Она до краев налила себе рюмку домашней медовухи и молча выпила за помин души убиенного мужа, который славился добродетельной жизнью, а уже затем подошла к полатям, чтобы немного поторговаться насчет увеличения договоренной суммы милостыни за благополучное разрешение родов.
Но, подойдя ближе, поняла вдруг, что женщина молчит неспроста, да и дите само от мамкиного молока никогда бы не отказалось.
И испугалась повитуха такого поворота событий и сей внезапной смерти своей роженицы, догадываясь, по какой причине не выдержало ее любящее сердечко Богом посланного ей испытания…
Людям, а наипаче – князю этого не докажешь… Могут ведь запросто и казнить, обвинив в смерти сей женщины не иначе как посредством возможного сотворенного над нею колдовства.
А посему повитуха быстро собрала свой нехитрый инвентарь, чтобы и следов ее здесь вроде бы как и не было. А затем, спеленав младенца, положила его в крепкую бельевую корзинку, да и пустила ее по воде, благо что баня стояла на реке, а сама какое-то время, незаметно покинув баню, шла вдоль берега, наблюдая за тем, как река понесет сего младенца.