— Пойдем, — говорит он тут нам с Падди, — поговорим еще с эскимосами. Может, что-нибудь выйдет…
Ну, действительно, пошли мы. Залезли в тот шалаш, где совещание об участи Энни шло. Сидим, болтаем: тары, бары. Как будто совсем без дела пришли, просто поболтать со знакомцами. Правду сказать, уж очень тянуло меня уйти из этого шалаша: набралось тут, в шалаше, человек двадцать, дышать буквально нечем. Огонек вечно горящей плошки, и тот словно задыхается, чуть не гаснет. Но Макс сидит, значит, надо сидеть и мне, ждать, что из всего этого будет.
И, вдруг, слышим мы… Господи ты Боже мой! Что это? Откуда? «Бум-бум-бум!»
Все подняли головы вверх: как будто там, у дырки, куда дым выходить, кто-то сел сверху на шалаш и колотит рукой по крыше, по барабану: «Бум-бум-бум!..»
Кто-то из эскимосов выполз на карачках из шалаша посмотреть, что там такое. Кричит — никого нет. А мы ясно слышим: «Бум-бум-бум!..»
Лица у всех побелели, губы трясутся. Только один наш «дутчмэн» сидит, как ни в чем не бывало. Губы крепко сжал, не шелохнется.
Кто-то и говорит:
— Должно быть, дух!
А другой поддержал:
— Душа «Сурка», великого ловца!
А тут, словно в ответ, из угла, где всякие тряпки свалены были, как запищит:
— Да, это я, душа великого ловца! Я, я, я!.. Хочу говорить с вами. Не трогайтесь с места, а то покараю вас великим гневом моим!
Храбрее всех оказался тут наш немец.
Спрашивает он духа:
— Где ты прячешься? Покажись!
— В теле «белого деда», — отвечает дух.
А надо вам заметить, что в редкой эскимосской семье тех областей нет своего рода божков. Делают они истукан-чики, и довольно, иной раз, ловко, по большей части вырезая из моржовой кости или из обломков дерева. И славился род «Сурка» тем, что обладал этот род фигуркой белого медведя из великолепной кости. Считался «белый дедушка» или еще «старый господин льда» покровителем рода. И, бывало, ни на одну охоту «Сурок» покойный не отправится, не принеся предварительно «белому дедушке» жертвы. Но и то бывало, если говорить правду, что ежели охота окажется малоудачной, то вернувшись с нее, «Сурок» добрый час костит «великого господина льда» на чем свет стоит, и пушит его так, что уши вянут. Грозит, бывало:
— Я тебя, подлеца этакого, собакам скормлю! Разрублю на части, на мороз выброшу, в воду ледяную кину! Я, — говорит, — тебе постоянно жертвы приношу, а ты лживый, фальшивый, трусливый, поганый!
Ну-с, так вот, значит, открылось, благодаря, конечно, Максу, что дух «Сурка» в тело «Белого дедушки» вселился и говорить со своими сородичами хочет.
Правду сказать, было мне тогда довольно жутко, джентльмены: говорю же, никогда раньше за всю мою жизнь этого не было, чтобы покойник вдруг в разговоры пустился.