— Не нюнить! Бодрись!
— Нет толку бодриться! — уныло ответил Падди. — Все равно, бодрись не бодрись, а завтра придется давать ответ за все, что я набедокурил. Так сказал мне сегодня Тим. Вот увидите!
— Прост, у тебя нервы шалят. Галлюцинации! — сказал Макс.
— Нервы? Откуда это у меня нервы? — удивился Падди.
— Галлюцинации? Это какая-то французская штука, а я — ирландец… Но завтра не за горами…
Утром следующего дня мы опять тронулись в путь. Падди угрюмо молчал и тянул безучастно лямку саночек, не глядя на нас.
Часа два спустя, по льду мы добрались до целого архипелага маленьких островков, словно рассыпанных кем-то, который нес их куда-нибудь да, пролетая над морем, вывернул карманы. Что это за острова, сказать вам я не могу. Знаю только, что эскимосы называют их очень длинным и сложным именем:
— Камни среди льдов, где живет «Гора мяса».
Что это за штука, я объясню несколько ниже.
На одном из этих островков мы сделали привал на полчаса. И вот тут-то началось это: отойдя в сторону от того места, где сидели около саночек мои товарищи, я по охотничьей привычке обратил внимание на странные следы на снегу, несколько в стороне от направления, по которому шли мы; я стоял на верхушке холма, и мне было ясно видно, что какое-то животное этой ночью, когда мы спали, проходило мимо нас по ледяным полям. Должно быть, оно было огромного размера, если судить по оставленным следам: каждый след — это была яма той или иной глубины, но каждая имела в диаметре два с половиной или три фута. И по всем признакам ножки малютки, делавшие в снегу такие дырки, несли тело непомерной тяжести, потому что иные ямы доходили до самой поверхности льда.
Заинтересовавшись этим странным явлением и ломая себе голову в раздумье, какое из знакомых мне животных может обладать такими чудовищно толстыми ногами, я тщательно обследовал один из следов и обнаружил на снегу прядь волос. Волосы эти были рыжевато-серого оттенка, длиной больше фута каждый, жесткие и грубые. Я знаю шерсть медведя, оленей, лосей, наконец, мускусного быка, не говоря уже о шерсти куниц, выдр, бобров, соболей и прочей мелочи. Но то, что я теперь держал в руках, не походило ни на что мне знакомое.
Дивясь, я окликнул Макса: хоть он и любить швырять учеными словечками и дурачить людей, которых считает глупее себя, рассказывая небылицы, но, скажу по совести, ведь и он отличный охотник и хороший товарищ. В данном случае я предпочитал иметь дело с ним, а не с Падди, которого я считал порядком-таки свихнувшимся из-за этого дурацкого призрака.
— Что тебе, Нед? — откликнулся Макс Грубер.