— Зачем такие сложности? — Не понял Ветров.
— Помните сопровождавшего меня в том полёте человека?
— М — м, этот… арт — инженер Брин, да? — Наморщив лоб, вспомнил наставник. Я кивнул.
— Именно он. Алексей Иванович очень помог мне с расчётами и постройкой прибора, мне бы не хотелось обижать его, распоряжаясь изобретением без его участия. А так, я всегда могу сказать, что условием, по которому вы позволили установить устройство на «Резвом» для испытаний, как раз и было получение нашего изобретения в собственность, исключительно для личного пользования. — Проговорил я.
— Слабо… но, хм… ладно, это твоё дело. — Покрутив рукой в воздухе, пробормотал Ветров и неожиданно улыбнулся. — И конечно, я обещаю сохранить секрет вашего изобретения. Никому не скажу, никому не отдам и разбирать стол не позволю.
— Спасибо. — Улыбнулся я в ответ.
— Да не за что, Кирилл. Ты даже не представляешь, как этот прибор поможет мне в работе. Так что, это не ты меня, а я тебя благодарить должен. — Отмахнулся Ветров и посерьёзнел. — Итак, когда ты сможешь заняться установкой?
— Давайте на ближайших выходных. Устроит?
— Вполне. Какие‑то детали, материалы… нужны? — После небольшой паузы, спросил Святослав Георгиевич.
— М — м, пожалуй, нет. Хотя… буду благодарен, если найдёте схему вашего штурманского стола. Будет проще работать.
— Сделаю. — Кивнул Ветров и, бросив взгляд на часы, неожиданно спросил. — Ну что, полетаем?
— С удовольствием. — Кивнул я. А что? Планов на остаток дня никаких, на верфи меня до завтрашнего вечера не ждут, Хельга укатила в театр с каким‑то офицером… кстати, надо бы сообщить Гюрятиничу при оказии, чтоб сестрице жизнь мёдом не казалась, хех. А опекун… опекун в Новгороде, сопровождает тётушку Елену к родным и присматривает за мастерской. Так что, раньше, чем послезавтра, его можно не ждать.
Честно говоря, я тоже хочу в Новгород. Прогуляться по весеннему городу, посидеть в кофейне на Софийской, заглянуть в одну знакомую кондитерскую… Всё‑таки, телеграммы не заменят живого общения с Алёной, эх! Но, нельзя. Дядька Мирон говорил, что люди Несдинича засекли странную активность вокруг «Феникса». Чёртов Гросс! И чего он никак не успокоится?!
Полёт на «Резвом» подействовал на меня успокаивающе. Раздражение, вызванное воспоминанием о неугомонном германце, улеглось, так что домой я вернулся спустя шесть часов в самом радужном настроении, хотя и уставший. Ничего удивительного, как бы дружески мы не общались с Ветровым в обычной обстановке, как только дело доходит до учёбы, он снова превращается в жёсткого наставника — перфекциониста.