Хрустнув соленым огурцом, сглотнув рассол, он спросил:
– Так чего деньги не взяла? Сама могла бы на Запад…
– Собственно говоря, – Алевтина утерла тряпкой жирные губы, – причина, по которой я к тебе приехала, весомая. Запад подождет!..
– Чего тянешь? – открутил крышку коньячной фляжки. – Налить?
– Нет, мешать не стану. Да и не пью я сейчас почти.
– Что так? – Иратов сделал большой глоток.
– Так беременная я, Арсюша! – буднично сообщила Алевтина. – Уж рожать через пару недель. Чего же ребеночка травить?
– Ты?! Беременна?! – глянул на капитаншу и засмеялся в голос. Долго его разрывало хохотом, аж клокотало в горле, потом Иратов вдруг будто захлебнулся и, внезапно осипший, спросил: – От кого?
Алевтина, не останавливаясь, ела привезенные гостинцы.
– Понял, видать, уже…
– От кого?!
– От тебя, милый, от тебя! От тебя сынок! Это и есть весомая причина!
– Врешь!
Иратов вдруг обмяк и заплакал, словно ребенок, мамку в магазине потерявший.
– Надеюсь, от радости… Зачем мне врать? Вот скоро родится – и сам поймешь, что твой! Чувствую, мальчишка будет. И горчит у меня постоянно во рту. Говорят, это когда у плода на голове волосы растут. Ты ж волосатый… О! Толкается! Толковый, всегда понимает, что о нем говорят… Вот потому и не сдала тебя, дурака, раньше по полной! Ребенку отец нужен! Мужчина! И мужчина со средствами.
Иратов был почти уничтожен превосходящими силами врага. Сидел, словно окруженный генерал Паулюс, с ощущением скорого окончания жизни, словно самоубийца перед решением, – бледный, блуждающий погасшим взглядом, словно идиот в психушке.
Алевтина предложила Иратову потрогать ее живот: мол, ребеночек уже и отца почувствовать должен.
– Поговори с ним, поговори!..
Иратова стошнило прямо на стол.
– Кто ж натощак столько пьет! Фу, все загадил! – С трудом поднялась с продавленных пружин, намочила тряпку в раковине и прибрала на столе. – В общем, если подпишешься отцом ребенка, – поставила условие, – выйдешь через неделю! Не согласишься – жди пересмотра дела. А там…
Что было делать ему? Так попасть, когда планы до пенсии сверстаны! Сидел за столом до ночи, не ел, не пил, думал, а Алевтина храпела на семейной кровати. Живот ее, наполненный его семенем, высоко вздымался и грозно бурчал, словно вулкан перед извержением.
5
…Проснулся я в феврале. В холодильнике только тухлые яйца. Зато тепло в квартире. Почистил зубы, умылся, погладил через марлю джинсы, нанеся на брючины идеальные стрелки, оделся и вышел на улицу.
На спинке лавочки возле подъезда сидел трясущийся от похмелья сосед Иванов. Ему очень хотелось хотя бы бутылочкой пива поправиться, голову рвало на части, и, увидев меня, он обрадовался: