– По-моему, мне больше всех нравится пурпурная, – сказал я, – ну эта, с завязками, что болтаются, с такими кожаными шнурками.
В общем, она забрала восемь блузок из десяти, и мы ушли….
Не помню, дни или недели. Раскол между Ниной и мной все ширился, и я был рад. Всегда приятно знать, что можешь жить без того, без кого и не думал, что сможешь жить. Но я нашел других подружек, не таких красивых, но каждая, по сути, добрее. Обе мои новые подружки были деловыми женщинами на самообеспечении, и крутизна предпринимательства какой-то след на них оставила, но все было не так плохо, как та жесткость, которую сдают женщине с неотразимой красотой. И тут Нина позвонила опять.
– Алло, – сказал я.
А она сказала:
– Хэнк, я хочу, чтоб ты отвез меня к Кэрин.
И я сказал:
– Конечно, сейчас подъеду….
Случилось быстро. Едва мы в дверь Кэрин, как Нина завопила:
– О нет, сука!
Она стояла передо мной в прихожей, что между дверью и глубинами квартиры, а тут развернулась и побежала ко мне. Я услышал, как Кэрин орет:
– Хватай ее, Хэнк! – Будучи пьян и на витаминах, я среагировал. Схватил Нину. Хорошее ощущение. Она сопротивлялась; получалось чуть ли не сексуально. Да и было сексуально. На ней были тугие синие джинсы и тонкая блузка, ношеная, драная, просвечивала. Я ее держал, и мы с нею боролись. Потом Кэрин, бывшая на 15 фунтов легче и на дюйм или даже с лишним меньше, подбежала и схватила Нину за эти ее фунты, кучу фунтов ревуще-рыжих, рыжих волос, удушающих прядей всего, дерущегося мха и грусти, оголтелого рассвета и вопящих рыжих волос, густых и длинных, – Кэрин вцепилась во все это руками и дернула Нину прочь от меня и на пол.
Упала на Нину сверху, по-прежнему выдирая из нее волосы. Потом они перекатились, и Нина внезапно оказалась сверху. Пальцы ее сжались на горле Кэрин, но крепкой хватка не оказалась, соскользнула, пошла вперекос. Затем Кэрин, дергая Нину за волосы, крутнула ее снова под себя и прижала ей обе руки к полу коленями. После чего вздернула Нинину голову за волосы одной рукой, а другой принялась быстро хлестать ее по лицу, повторяя:
– Сука, сука, гнилая сука! Блядь! Пизда! Говно рыжее! Сука, сука, сука! – Затем она отбрыкнула назад обе ее ноги, ухватила Нинин затылок и прижалась ртом к ее губам, зверски ее целуя, возя губами взад-вперед по ее рту. Потом оторвалась и поцеловала снова, оторвалась и снова. Я отвердел и наблюдал. Ничего волшебнее и мощнее я в жизни не видел. Обе такие красивые женщины – ни грана лесбийства ни в одной. Нина отталкивала от себя Кэрин, но сдержать ее не могла. Все лицо у Нины стало мокрым от слез, она всхлипывала. Кэрин и дальше целовала и материла Нину. Потом бросила целовать и опять одной рукой подергала Нину за волосы, а другой похлестала по физиономии, довольно жестко, снова и снова. Затем схватила Нинину голову обеими руками и снова взялась целовать жестоко и непреклонно. Они были на полу в кухне, свет там яркий, и черные волосы Кэрин, пока они целовались, спутало с рыжими Нины, длиннее и гуще. Обе в тугих синих джинсах, и тела их перекатывались и боролись друг с другом, а они дрались. И нос-пуговка Кэрин зарывался под крупный чарующий нос Нины, пока они боролись и целовались. Я тер себя и стонал.