И тут завесу тишины словно содрали.
На пределе слышимости раздался треск, грохот - словно что-то огромное неслось сквозь лес, не замечая деревья, выламывая и роняя их. И неслось оно, судя по нарастающему уровню шума, в мою сторону.
Даже через плотный материал ботинок и толстый слой перегнивающей листвы чувствовались мерные подрагивания земли. Это что-то тяжёлое. Очень тяжёлое.
Но стоять на месте и ждать, пока мной позавтракают, или раскатают в тоненький блинчик, вовсе не хотелось. Не чувствуя тяжести рюкзака, я припустил очень бодрым аллюром в сторону, противоположную древоломному нечто. Если заяц, бегая, петляет, то я нёсся как истинный сайгак - сворачивая от стволов в последний момент, перепрыгивая упавшие деревья, ужом протискиваясь между кустами чего-то очень колючего, имеющего длинные шипы.
Бежал я быстро, очень быстро, попутно удивляясь ещё не сбившемуся дыханию и непривычному отсутствию сиплого дыхания с присвистами и хрипами, свойственным типичному уроженцу города; однако расстояние не увеличивалось, наоборот, только быстрее сокращалось.
Заяц, так заяц, - и я стал резво забирать левее своего маршрута. Через пару минут бега стало понятно, что всё же в роли добычи выступаю именно я: каким-то неведомым образом слух давал точные сведения о преследователе, и эта тварь повернула именно за мной.
Вот и отбегался попаданец... Печальные мысли непрестанно лезли в голову, отвлекая от выбора маршрута, норовя сбиться с ритма бега... Ветерок донёс запах чего-то странного - железо, уступившая гниению плоть, и тонкая ниточка чего-то очень похожего на ваниль.
Смутные образы потянулись из памяти наверх, к озарению, но выплыть не успели. Обернувшись, я увидел вдали просто гигантский силуэт, воплощение ночных кошмаров технофобов и противников генетических экспериментов: мощные когтистые лапы, пасть, раскрывающаяся четырьмя лепесткообразными челюстями, усеянная даже на взгляд издали здоровенными клыками, мощное мускулистое тело, - и всё это похоже на танк и тиранозавра, которых кто-то, не особо задумываясь над общим концептом и эстетической составляющей, раскатал в блин и вылепил вот это чудовище. Прямо из плоти торчали какие-то железяки, ржавые, гнутые, шкура блистала чешуйками, явно металлическими брусками и швеллерами, то ли врастающими в организм, то ли наоборот, вырастающими из него. И пятна гниющего мяса - жутко выглядящие, при каждом движении фонтанирующие брызгами зеленовато-жёлтого гноя...
- Джигурду мне в бабушки! - проорал я от омезения и, чего уж таить, страха. Почему-то женским голосом.