— Дом Санчеса этой ночью кто-то посещал. Гость явно что-то там искал.
— Да?! Вы сцапали этого визитера? — воскликнул Дон Винченцо.
— Нет, он ускользнул от нас.
— Как это? Обычно вам удаются такие дела. Но ты непременно держи меня в курсе дела, — произнес дон Винченцо и повесил трубку.
«Пора вставать, — Дорис глянула на часы. Около семи, а солнце было уже высоко. Чувствовалось, что и этот день будет таким же знойным, как предыдущий. — Сегодня придет Энрико», — у девушки учащенно забилось сердце. Она встала, накинула легкий шелковый халат и, сунув ноги в шлепанцы, вышла из комнаты. В этот час весь второй этаж виллы казался вымершим. Она прошла по длинной светлой комнате, служащей одновременно коридором, и спустилась по мраморной лестнице в сад. В нем все благоухало. Терпкий запах цитрусовых и приторно-сладкий аромат каких-то цветов вызвали легкое головокружение. Она быстро справилась с собой и пошла по аллейке, ведущей в оранжерею. Здесь, сняв шлепанцы, она ступила на газон и вскрикнула: утренняя роса была словно лед. Дорис, стиснув зубы, прошлась по траве и почувствовала, как холод отступил, и ей стало приятно и легко. Сад, наполненный разными звуками и тончайшими ароматами, как бы слился с ней воедино. Ей показалось, что язык всех обитателей сада вдруг стал понятен ей. Вон та оранжевая бабочка с белыми пятнышками, что вьется над цветком, и птицы, щебечущие в зеленых кронах, — все говорят, поют, думают о любви.
«Все здесь наполнено любовью, — подумала Дорис, и душа ее ликовала. Она вся наполнилась чувствами, доселе не испытанными ею. — Как прекрасно вокруг!» — ей хотелось петь. Она подошла к кусту огромных алых роз и погладила нежные лепестки, раскрывшиеся навстречу утреннему солнцу. На них блестели капельки росы.
Когда Дорис вернулась к себе, часы показывали, что прошло только минут тридцать, а она думала, что гораздо больше. Она взяла полотенце и пошла в ванную. Под душем она с наслаждением почувствовала, как приходит свежесть, энергия наполняет все ее тело. С полотенцем, обмотанным вокруг головы, Дорис вошла в свою комнату, где ее уже ожидал обязательный стакан апельсинового сока. Стекло стакана запотело. Тереза принесла сок прямо из холодильника. Дорис взяла стакан, поднесла ко рту, но передумала и поставила стакан на столик. Затем подошла к зеркалу и сняла полотенце. Волосы рассыпались по плечам. Тогда Дорис взяла фен и начала сушить их.
«Зря я не пользуюсь косметикой. Что обо мне подумает Энрико?» — с сожалением подумала она и решительно взяла помаду. Но, вообще-то, слой крема и краска на лице всегда вызывали у нее отвращение (одно время она даже думала, что это связано с Шарлотой). Вздохнув, она решила не лицемерить перед Энрико. Он должен видеть ее такой, какая она есть. Что касается платья, то его она долго не могла выбрать. Ей нравилось зеленое, но ткань очень плотная, и оно скорее вечернее. В итоге она надела легкое лиловое платьице, но потом и его забраковала: оно показалось ей коротким. Дорис надела простенькое батистовое голубое платье с белой окантовкой. Она не надевала его года два. Тогда платье было ей великовато. Сейчас же, стоя перед зеркалом, Дорис поразилась: оно было точь-в-точь на нее и смотрелась неплохо. «Может, надеть более дорогое?» — подумала она, но отбросила эту мысль: Энрико должен оценить ее, а не платье.