Когда за Зелински закрылась дверь, Дик подошел к бару, достал бутылку с яркой наклейкой и плеснул содержимое в рюмку:
— Этот день настал, Дик! — сказал он и ощутил себя главнокомандующим войска, готового вот-вот вступить в сражение. В нем боролись два противоречивых чувства: страх потерпеть поражение и жажда мести за пролитую кровь. И первое призывало к осмотрительности.
«В самом деле, противник (это, несомненно, Дон Винченцо) чрезвычайно силен. И перевес, пожалуй, на его стороне. Что делать? — думал Эспиноса. — Молча сносить плевки и пинки? Да, сила на твоей стороне, но я противопоставлю ей хитрость: буду всемерно ослаблять твои позиции, старый лис. Я знаю твои болевые точки и надавлю на них так, что мало не покажется. Ты хочешь войны — ты получишь ее». — Он вспомнил, что в ушу (этой борьбой Дик занимался в юности) успех решала подчас не сила, а удар, пусть слабый, но по уязвимым болевым точкам человека. Он подумал, что и смерть Санчеса стоит в одном ряду со смертью Себастьяно Корио. Планомерно убирают видных членов его организации.
«Первым был Санчес… вторым Себастьяно. — Эспиноса от злости заскрежетал зубами. — Тогда полиция не нашла ничего. Посмотрим, как будет сейчас. Нас мочат, а мы молчим, — он подошел к бару, взял бутылку виски, отпил из горлышка и вытер губы рукой. Он вдруг решил, что в случаях с Санчесом и Себастьяно противник был неплохо осведомлен. Более того, похоже, они пронюхали про груз из Боготы… — Если это так… Неужели у меня завелся «крот»? — от этой мысли Эспиноса содрогнулся. — Кто же предатель?» Такой важной информацией должен обладать не рядовой член организации, а близкий ему, Дику, по совместной «работе» человек.
Эспиноса начал в уме перебирать всех, но они были проверены много раз, и ни в ком он не сомневался. «Кто, кто предатель?» — эта мысль не выходила из головы. Еще Эспиноса подумал, что правильно сделал, проинструктировав актив; у лейтенантов могли сдать нервы.
Он решил срочно связаться со своим агентом из окружения дона Винченцо. И еще Эспиноса подумал, что, имея такого мощного союзника, как сенатор Перес, дон Винченцо может не бояться конкурентов. И хорошо бы разорвать их союз.
«Какая длинная ночь», — подумал Энрико, ворочаясь с бока на бок. Он так и не уснул, а утром, совершенно разбитый, долго валялся в постели. Лишь часов в девять принял душ, затем побрился и выпил чашку кофе.
«Надо позвонить Дорис», — решил он и направился к телефону. Набрав нужный номер, Энрико затаил дыхание и ждал, когда же там, на другом конце провода, поднимут трубку.