— Пойдем, — сказал Антон. Он зашагал к машине. Обернулся. Гай стоял все там же. Его сигарета истлела до фильтра, но он все ее не отпускал. — Гай!?
Он что-то сказал на прощание толстухе, и подошел к Антону.
— Что ты ей сказал?
Гай молча сел в машину. Антон сел рядом.
— Ты в порядке?
— В полном.
Гай бросил листок с фотографией в ворох бумаг. Включил зажигание и сдал назад.
— Что думаешь насчет ее рассказа? — поинтересовался Антон.
— Я подумал, — сказал Гай, — на секунду. Что этот старый хер легко отделался.
— Гай…
— На секунду, Антон! Я подумал о том, что у меня тоже есть сын! Я сказал ей это, когда уходил. У меня тоже есть сын.
— Он в Голдтауне.
— Да. Да… В Голдтауне. Так она и ответила мне. Твой сын в Голдтауне, а мой — здесь.
— Ты думаешь, она заслуживает милосердия? Когда вот так — имеет отношение ко всему этому?.. торгует людьми!
— Я не знаю…
— Я знаю!
— Ты тоже не знаешь, Антон! — крикнул Гай. — Не знаешь, кто из них меньшее зло!
Он крутанул руль и седан развернуло. Из-под колес брызнул песок.
— Она не просит твоего милосердия. Но и ты не суди ее, — сказал Гай уже тише. — Может она спасает этих девчонок… Так, как умеет…
Милосердие, подумал Антон. Она не заслуживает его. Даже ради своего сына.
Он покачал головой.
— Что? — возмутился Гай. — Хочешь сказать, я не прав?
— Ты поменял отношение к ней только потому, что у нее есть сын? Я знаю, тебя надирает эта хренова фраза — у нее не было выбора, — сказал Антон. — Но это неправда. Он у нее был.
— Она делает это ради сына!
— Ломает жизни другим?
Гай усмехнулся.
— Когда-нибудь ты поймешь ее.
— Это вряд ли…
Аллея осталась позади. Гай свернул во дворы — на узкую тропку, зажатую угрюмыми шлакоблочными трехэтажками. Седан осторожно прополз мимо них, и уткнулся в обветшалое здание в конце улицы, напоминавшее часовню. Белая штукатурка пооблезла с его стен, оголив красные кирпичи, а высокие окна кто-то заколотил досками. Куполообразная крыша и вовсе проржавела до дыр, а вместо креста стоял оцинкованный флюгер. Деревянная вывеска над раскрошившимся крыльцом кричала намалеванными на ней буквами:
— Что это значит? — спросил Антон.
Гай припарковал машину и глянул в лобовик на вывеску.
— Не знаю.
— Это не по-вашему?
Гай уставился на Антона.
— Не по-нашему? — переспросил он.
— Ну… по-вашему… хинди? Нет?
— Пошли, — Гай взял кипу бумаг и ткнул ее Антону в грудь. — Нам нужно его опознать.
Пожав плечами, Антон перенял бумаги.
— Дерьмо какое-то… — буркнул он, открыв дверь.
На улице стояла душная тишина.
«Людей почти нет», — подумалось ему. Один песок. В этом месте один чертов песок.