– А почему в пакете? Кроме нее, там было что-то еще? – Я перешел в режим защиты от повреждений.
Несколько брюк от спортивного костюма, носки и пара боксерских перчаток. Время от времени ему приходится переодеваться в бассейне, он складывает вещи, в которых идет в школу, в пакет и надевает другие.
– Где они? Я имею в виду остальное?
Я прошел за Джули в прачечную – она сложила остальную одежду в стиральную машину, но включать ее еще не стала.
Я не знала, что делать, выстирать все или выбросить. Вещи пахнут бассейном.
Джули протянула мне толстовку, и я машинально прижал ее к лицу. От нее исходил запах бассейна, в котором Джейсон проводит большую часть свободного времени. Запах хлорки. Вы уже поняли, к чему я веду.
Я прислонился к стене, закрыл глаза и стал мысленно перечислять доводы, почему нужно все рассказать Джули, хотя истинная причина в данном случае не имела никакого отношения к рассудку. Она заключалась в моем эгоистичном нежелании оставаться один на один с агонией.
– Сегодня Дженни Крамер кое-что вспомнила о том вечере, когда ее изнасиловали.
Джули бросила на меня настороженный взгляд.
– После отбеливателя, Джули. От него пахло отбеливателем.
Ее глаза распахнулись, рука медленно проплыла в воздухе и закрыла рот.
Одежда. Ее смогут использовать против него!
– На той вечеринке было много пловцов, я тебе уже говорил. Половина команды.
Мы с Джули уставились на толстовку.
– Он этого не делал, – сказал я.
Я знаю.
– В самом деле? Так же, как я? На уровне чувств? У меня это знание в сердце, я пропитан им до мозга костей. Тот человек был социопат. Понимаешь?
Конечно, понимаю!
– Он вдавил ей лицо в землю. Схватил за шею и в течение целого часа делал свое мерзкое дело!
Я знаю… Знаю.
– А потом взял остро заточенную палочку и стал втыкать ее в плоть девушки, пока не пронзил ею все до единого слои кожи!
Хватит! Остановись! Не надо. Я прекрасно знаю, что насильник сделал с несчастной девушкой!
– Тогда тебе не стоит переживать, что это дело рук нашего сына.
Она сделала глубокий вдох и подождала, когда я успокоюсь. Я негодовал, и с моей стороны было неправильно направлять свое возмущение на нее. То, что мы знали и думали о сыне, не имело никакого значения. Все вокруг станут его подозревать и обвинять. И поверят. Том Крамер поверит. Шарлотта поверит. Дженни поверит. В голове пронеслась какая-то мысль, но я был слишком потрясен, чтобы ее удержать.
– Как бы там ни было, лечить ее мне больше никто не даст. Если так пойдет дальше, меня к этому делу больше никто не допустит. И я не смогу помочь ей восстановить память.