– Истина, детектив, заключается в том, что ни мои подмигивания, ни кивки не будут играть никакой роли. Все, что происходит у меня в кабинете, в качестве доказательств не годится. Это проблема лечения, которому подвергаются жертвы психических травм. Даже если воспоминания к ним и возвращаются, с точки зрения закона их нельзя считать до конца достоверными. Я читал об аналогичных случаях и о решениях, которые по ним принимались. Подобные пациенты в роли свидетелей начинают нервничать, путаться, и суду приходится с этим считаться.
Парсонс на какое-то время умолк. Ему не хотелось давать отбой в том же состоянии умственного хаоса, в котором он пребывал, набирая мой номер. Его загнали в угол, из которого не было выхода. Если он ничего не предпримет, а журналисты пронюхают, что у него были основания для дальнейших шагов, его обвинят в пособничестве власть имущим и богатым. Но если он вываляет всенародного любимца в грязи без всякой на то причины, посыплются судебные иски и за дело возьмутся частные сыщики. А разборки в суде нередко приводят к отставке. С частными детективами на хвосте его усилия по расследованию этого дела, которого он боялся все больше и больше, станут предметом всеобщего внимания. Что действуя, что бездействуя, он в любом случае был обречен. Выйти из этой ситуации можно было, только если бы Боб оказался виновен. Но это было не так.
Бедный детектив Парсонс.
Зерна сомнения прут вверх не хуже сорняков – если у них достаточно солнца, воды и питания.
Когда Шарлотта явилась ко мне в кабинет на следующий сеанс, все ее существо дышало сомнениями в отношении Боба. Они больше не виделись, но Салливан звонил ей, чтобы рассказать о проблеме с алиби и о нанятом им адвокате. Он по-прежнему настаивал, что присутствовал на дегустации, но никаких игривых смс-сообщений больше не было. Как и фотографий его торчащего мужского достоинства. Он демонстрировал редкую осторожность, с какой обычно действуют те, кто действительно в чем-то виновен.
– Прискорбно, что вас по-прежнему волнуют проблемы Боба. Прискорбно по той причине, что я вижу, как вы по этому поводу переживаете.
Да, это так. Я действительно очень переживаю. Мне интересно – а что он скрывает? Я даже спросила его: «Просто скажи мне, где ты был тем вечером. Если с другой женщиной, не волнуйся, я справлюсь». Но он как попугай повторял, что был на дегустации, что его все преследуют, потому что он баллотируется на выборах, что у него есть деньги и все такое прочее. Перегибал палку, понимаете?
– Да. Звучит действительно странно, и теперь я понимаю, почему вы так нервничаете. – Я подождал, пока мои слова не дошли до ее сознания. – Как вела себя Дженни после занятий группы?