[тихое шуршание, затем становится тихо]
[громкий женский крик]
«Боже праведный! Боже праведный!» [испуганный мужской голос]
[женские крики]
«Ей надо помочь! Моя девочка! Моя маленькая девочка!»
«Она жива? Черт! Вот черт! Возьми полотенце и перевяжи ей запястья! Да потуже!»
«Моя девочка!»
«Перевязывай! Тяни! Туже! Боже праведный! Здесь столько крови… Пульс прощупывается! Дженни! Дженни, ты меня слышишь? Дай мне вон те полотенца! Боже мой! Боже праведный! Боже праведный!»
«Дженни!» [отчаянный женский голос]
«Звони 911! Дженни! Дженни, очнись!» [мужской голос]
«Где мой телефон?» [женский голос, шаги]
«На полу! Быстрее!» [мужской голос]
[шаги, женский голос звонит в Службу спасения и называет адрес, в нем пробивается истерика]
«Уходи! Немедленно! Иди!» [женский голос]
«Но я не могу! Боже праведный!»
Рассказ о событиях того дня давался Шарлотте с трудом. Но как-то утром, когда я нашел обходной путь, чтобы преодолеть возведенные баррикады, она собралась с мыслями и поведала мне следующее:
Обнаружив в ванной истекающую кровью Дженни, Боб повел себя как герой. Позвонив в Службу спасения, я сказала ему уйти, но он отказался. Ему было наплевать. В тот момент я увидела в нем мужчину, которого, кроме меня, не видел никто. Что бы там ни говорили о его жадности и прочих пороках, он рискнул всем, чтобы спасти моего ребенка. Боб разорвал пополам полотенце и обернул его вокруг запястья Дженни. Потом велел мне схватить один конец и потянуть на себя. Полотенце было пушистым, и туго его затянуть оказалось очень трудно. Он закричал мне: «Тяни!» Я сделала, как он велел, полотенце, наконец, было затянуто туго, и Боб завязал узел. Ту же операцию мы проделали и со вторым запястьем. Боже мой, мы оба были все в крови. Буквально пропитались ею. Ноги скользили по полу. Когда мы перевязали оба запястья, я позвонила в Службу спасения. Я сказала ему уйти, но он отказался. Я заплакала, нет, ни криков, ни истерики у меня не было, просто из глаз катились слезы, понимаете? Боб тоже плакал. Он переводил взгляд с меня на Дженни с таким видом, будто не знал, что же доставляет ему большую боль. Затем погладил ее по лицу и пристально посмотрел на меня.
«А теперь слушай! – сказал он. – Она выкарабкается! Слышишь? Обязательно выкарабкается!» До нас донесся вой приближающихся сирен. Я опять заорала, чтобы он ушел. Взмолилась перед ним. Он по-прежнему твердил свое «нет», но потом все же понял. Мне было плевать на его карьеру, жену и репутацию, в тот момент меня волновала лишь собственная семья и Дженни. К моменту приезда полиции его там быть не должно. Он зарыдал сильнее, встал и сделал несколько шагов по окровавленному полу. «Я люблю тебя»,