– Но я на самом деле считаю, что сейчас тебе не надо уходить, – говорит Делия с расстановкой, тщательно подбирая слова. Сгущаются сумерки. С трудом различаю ее лицо. Время словно останавливается.
Но я качаю головой. И вырываюсь на свободу.
– Извини, – говорю я.
Эван не сводит с меня глаз. Он порывается подойти и что-то сказать, но Делия его останавливает:
– Не надо. Не сейчас.
Себастьян ведет меня к своей машине и сажает на переднее сиденье. Остальные стоят рядом с машиной Эшлинг. Похоже, Эван кричит, но слов различить я не могу. Эшлинг целует Делию в губы, Делия не шевелится. Смотрю на них, пока Себастьян не заводит машину и мы не уезжаем.
Темнеет. Невидящими глазами гляжу на дорогу, деревья и машины.
Себастьян останавливает машину перед моим домом. Качает головой.
– Я же говорил тебе, ты не обязана это делать, – тихо говорит он. – Ведь говорил?
Он нежно целует меня в щеку. Губы у него такие горячие. Достаю ключ из кармана, вхожу в дом и все время ощущаю их тепло.
Делия
Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить. Она не должна была меня бросить.
И не бросит.
Джун
Мне снятся гнилые фрукты – мятые, липкие, тошнотворно сладкие. Эван и Эшлинг стоят на четвереньках и запихивают их себе в рот, по подбородкам течет сок. Приглашают меня присоединиться. А потом приходит Делия и говорит, что я уже поела; пока я спала, она меня накормила. И в этот момент начинаю давиться, давиться тем, что в меня впихнули. Просыпаюсь среди ночи, ловлю ртом воздух и тут же вспоминаю, что было вчера. Что мы сделали. Закрываю глаза – и все возвращается: его кожа, то, как изменилось его лицо, когда душа покинула тело.
За окном темно. Вылезаю из постели и иду в ванную. Именно тогда это происходит – раскалывается яйцо в основании моего черепа. А из него вытекает рассказ Делии той ночью, когда она говорила мне, что пытался сделать с ней Вильям.