Зато я легко могу представить массу способов, какими Делия могла умереть. Может, поднялась на старый заколоченный мост у водохранилища и пошла по полусгнившим доскам мимо знака ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН! А может, залезла на крышу поглазеть на полнолуние и ходила по краю, хотя все умоляли ее не делать этого. Может, переходила дорогу с закрытыми глазами (ей нравилось делать это на «слабо»), и последнее, что она запомнила, это вой сирены, выброс адреналина и слепящий свет.
Райан встречает меня за дверью. Мы смотрим друг другу в глаза. Он стоит, словно примерз к месту, не мигая, и не знает, что делать с лицом. А я тоже не знаю, что мне делать со своим лицом, словно оно мне больше не принадлежит. Иду к Райану, и он притягивает меня к себе. Руки у него сильные и теплые, как всегда, только сейчас я их почти не чувствую.
– Это… – выдавливаю я и замолкаю, потому что в голове больше нет никаких слов, ничего, пустота.
– …полный бред, – подхватывает Райан и качает головой. И тут я соображаю, что мы оба в первый раз за целый год говорим о Делии. Я знала, что, когда рано или поздно мы наконец-то заговорим о ней, это будет странно.
Идем по кампусу, до входа в Английский корпус, где у меня лекция. Райан наклоняется и снова обнимает меня. Нейлон его куртки приятно холодит щеку.
Когда Райан отстраняется, он смотрит себе под ноги.
– Не могу поверить, что это случилось.
Но правда в том, что теперь, когда это случилось, кажется, будто подобное было неизбежно. Делия, как всегда, оставила нас далеко позади: она умерла, и нам теперь придется ее догонять.
– Не знаю, может, сейчас это прозвучит неуместно, – говорит Райан, – но я по тебе соскучился.
Будь мы в другой версии реальности, а не в той, где оказались сейчас, у меня после этих слов по спине побежали бы мурашки от удовольствия. Поэтому отвечаю:
– Я тоже. – Хотя разлука с Райаном, зимние каникулы и все, что происходило до сих пор, кажется таким далеким. Я даже вспомнить не могу, как скучала, да и вообще как что-то чувствовала.
Я сходила на лекцию. В голове пустота. В одно ухо вошло, в другое вышло – в остатке еще меньше, чем обычно.
Сейчас послеобеденное время. Стою в туалете перед раковиной. Неподалеку две девчонки, мои ровесницы. Мы не дружим, но я знаю, как их зовут: Николь и Лея. Николь всегда носит здоровенные серебряные кольца-серьги, а Лея так туго стягивает хвост на затылке, что кажется, будто у нее вот-вот кожа на лице треснет. Они смотрят в зеркало, по очереди подводят глаза карандашом.
Я не обращаю на них внимания, не замечаю ничего, пока не раздается рингтон – Лея получила эсэмэску. И через секунду раздается ее вопль: