Она не помнила этого, не помнила времени, когда предпочитала часами кататься верхом. В памяти осталась лишь ненависть к урокам, ноющим мышцам, ко всей этой работе в стойле и уходе за животными. Могла ли болезнь стереть не только удовольствие от общения с лошадьми, но и все воспоминания о том времени, когда ей это нравилось?
- Полагаю, ты следовала своего рода плану, - продолжил Корон. - Потому что тебя и след простыл. Никто не думал, что ты способна на то, что сделала. Все считали, ты потерялась или отправилась в горы и произошел несчастный случай. Никто так и не узнал, что именно с тобой случилось, потому что ты не могла ничего связно рассказать, когда тебя нашли.
- Лихорадка, - догадалась Исмэй, чувствуя, как пот струится по телу.
- Так сказал твой отец.
Она слышала это и раньше от Себастьяна. Теперь его слова эхом отозвались в ее памяти. Исмэй выросла и теперь могла улавливать и интерпретировать нюансы слов и тона. Недоверие шевельнулось внутри нее.
- Так сказал отец...?
Исмэй произнесла это осторожно, не глядя в лицо старику, но видела бьющуюся жилку на его шее.
- Ты все забыла, и он сказал, что это к лучшему, что не стоит заводить разговор на эту тему. Теперь ты знаешь, что не все было просто сном... Полагаю, психологи Флота выудили все и помогли с этим справиться?
Исмэй застыла как статуя, чувствуя, что внутри начинает клокотать обжигающий холодом ужас. Она подошла к истине ближе, чем хотела, и теперь не могла пошевелиться. Исмэй чувствовала на себе его взгляд и знала, что если поднимет глаза, то не сможет спрятать ужас и замешательство. Вместо этого, она начала переставлять тарелки на подносе, раскладывать хлеб и приправы, наливать чай в маленькую чашечку с серебряным веточками... и не могла поверить, что руки остаются крепкими и спокойными.
- Конечно, я не мог спорить с твоим отцом при таких обстоятельствах.
При таких обстоятельствах Исмэй с радостью сверну ла бы ему шею, но знала, что это не поможет.
- Не только, потому что он был тогда моим командиром, но... он был твоим отцом и лучше знал, что хорошо для тебя. Иногда я спрашивал себя, помнишь ли ты что-нибудь до лихорадки. Может, именно это изменило тебя...
- Моя мать умерла. Я долго болела, - выдавила Исмэй; голос звучал так же спокойно, как тверды были руки.
Как это возможно, если ужас захлестнул ее, проникая в самые глубины души?
- Если бы ты была моей дочерью, думаю, я бы все тебе рассказал. Новичкам помогает, если они выговорятся после первого боя.
- Отец считал по-другому, - произнесла Исмэй.