С ним решительно все в .полку, от командира до рядового, говорили особо вежливо. Даже полковник утишал свой командирский бас в разговоре с капитаном и называл его по имени-отчеству.
— Я хочу вас попросить, — с трудом повторил Мельников, у которого была привычка повторять слова, а то и фразы, сохранившаяся, вероятно, с учительской поры. И Виктор, подавляя в себе ужас, ответил ему обычным голосом:
— Пожалуйста, Пал Петрович.
— В левом… в левом кармане у меня документы и письма. Документы и письма. Вы поняли?
— Да, да.
— Документы оставьте… Оставьте. Может, пригодятся. Письма отправьте… Отправьте по адресу… По адресу на конверте.
Ему стало невмоготу, он, набрав в грудь воздуха, продолжал:
— Папку с чертежами и… и запиской к ним отдайте… начальнику, начальнику артмастерской… Он разберется. Вы поняли меня?
Виктор кивнул.
— Часы карманные, старинные, перешлете по моему… моему домашнему адресу…
— Сделаю. Сделаю, но вас сейчас надо…
Он не дослушал, боясь, что не хватит сил досказать:
— Пистолет с кобурой снимите… «ТТ» сдадите начбою… А кобуру… кобуру возьмите себе. Себе возьмите. Она из доброй кожи, а у вас кирзовая… Вы поняли?
— Понял, все понял.
— Хорошо. Делайте… Я отдохну.
Солдаты побежали за подводой — была трофейная в тылу полка. Машина не подошла бы для такой трудной перевозки. Виктор осторожно вынул письма и документы, ему казалось, что Мельников внимательно следит за его действиями из-под полуприкрытых век. Наверное, так и было: когда Кузьмин снял кобуру с пистолетом, Мельников кивнул:
— Все. Повезете?
— Да, очень скоро.
Больше капитан не проронил ни слова, только когда его бережно укладывали на телегу, повернул голову и прощально улыбнулся.
Подвода вернулась к вечеру. Павел Петрович скончался, когда его вносили в палатку медсанбата. Виктор выполнил его последнюю волю: передал папку с чертежами, переслал письма и к ним приложил свое — о последних минутах Мельникова. Часы отвез родным капитана его земляк, получивший отпуск по ранению. А кобуру Виктор носил все оставшееся время войны, вложил в нее свой «ТТ» и с ней не расставался на Украине, в Бессарабии, Румынии, а когда армию перебросили на запад, то в Польше и Германии. Кобура служила ему и в российских городах и весях. Может, с ней бы и закончил службу, если бы не выклянчил ее сын. И тот долго не расставался с кобурой в ребячьих играх, пока не поменял на игрушечный автомат.
Где она, кобура капитана Мельникова, может, еще и жива?