Она замерла, зрачки неправдоподобно расширились, заполнив даже белки. Ямы без дна, дыры во мрак. Черные на белом-белом лице, с чудовищной багровой искрой в самой глубине. Но руку она отдернула — поспешно, без всякой величественности.
— О да, ваше высочество, — улыбнулась, торжествующе глянув на королеву. — Что я говорила? Лэйрин может оказаться нашим спасением. Согласись, Хелина!
— Нет! — с неожиданной яростью сказала тихая моя матушка. — Не отдам. Пока я жива, вы не посмеете!
И увела меня. А в моей спальне она прижала меня к себе крепко-крепко, совсем как раньше, когда я была малышкой, и поцеловала в макушку.
— Не отдам, — прошептала снова.
— Матушка, что это было у бабушки с глазами?
— Это… такая болезнь, Лэйрин, редкая болезнь. Не обращай внимания, она не заразная.
Я на столь многое не обращала тогда внимания, что это может показаться странным. Объяснение нашлось много позже: мне просто отводили глаза, чтобы не возникало неудобных вопросов.
Мои дни в замке тянулись одинаково нудно. Детей, кроме меня, там не было.
Я носила штаны и рубашку, в прохладную погоду добавлялись камзольчик, берет и подбитый волчьим мехом плащ. Мои игрушки — исключительно резные солдатики, маленький лук и деревянный меч, изготовленные собственноручно под присмотром сэра Лоргана.
Никаких кукол и кружев, упаси боже.
Самый главный запрет — быть собой.
Утро начиналось с ушата ледяной воды и разминки: бега в любую погоду, отжимания, подтягиваний, накачивания пресса и мускулов — моя фигура должна быть мальчишеской. Старый, преданный королеве до последней капли крови рыцарь Лорган тренировал мое тело беспощадно. Толку-то.
— Вы всегда будете слабее самого хилого воина, ваше высочество, — вздыхал наставник, разминая мне сведенные судорогой мышцы. — Вашим преимуществом должны стать ум, скорость, ловкость и меткость. Лучник из вас, может, и получится, но в остальном…
После завтрака я бежала в библиотеку, надеясь застать тот момент, когда туда входит кто-либо из учителей.
Бесполезно. Меня уже ждали.
Учителя менялись часто. Они появлялись словно ниоткуда, и уходили в никуда. Их одежды и лица зачастую были столь диковинными, что я пол-урока их рассматривала, чем вызывала нешуточный гнев и дополнительный час зубрежки. Вне пределов огромной библиотеки, забитой фолиантами так, что нечем было дышать, я не встречала никого из этих лиц, но долго не придавала этому значения.
Меня учили всем премудростям, которые должен знать наследный принц: точные науки, словесные и изящные. Потом, когда мне исполнилось десять, добавились география, политика, экономика и астрология с алхимией. Пять языков: Равнинного королевства, двух сопредельных государств, священных текстов древних айров и горное наречие, на котором изъяснялись в замке.