— А последнее-то на кой дьявол? — возмутился Светлячок такой несправедливостью.
— Дабы Господь пощадил его невинную душу, — назидательно молвил кардинал.
На лицах сестер А. нарисовались премерзкие ухмылки, и барон Анир тяжко вздохнул, отступая. Рагар за это время шепотом сообщил мне на древнем языке айров все, что думает о моих умственных способностях, и я узнала много диковинных и не очень приличных слов.
Мне было все равно, что он думает. С истинными виновниками преступления мой учитель и без меня разберется, а «огненную кровь» без меня вернет через северян, они же союзники. А мне все надоело. На душе царило божественное спокойствие. Я не могла не заметить, каким восторженным светом озарились глаза Дигеро, когда он увидел прекрасную страдалицу Виолу. Она насмерть поразила его безнадежно романтическое сердце. А мое сердце… оно умерло еще в долине Лета.
Скорей бы это все закончилось. Навсегда.
Если, конечно, мне повезет выбрать правильную чашу.
Герцог Виннибор самолично внес поднос с кубками, накрытыми платками, слуги поставили на первом ярусе возвышения столик, на который и водружены были инструменты правосудия. Единственное, чего я боялась, — что Рагар затеет бой: его пальцы совсем побелели, сжавшись на рукояти меча, а ноздри гневно раздулись.
И, великие боги, лучше бы грянула драка, чем прозвучавший внезапно громкий и чистый голос:
— Ваше величество, я, младший лорд Дигеро фьерр Этьер, подхожу по всем условиям и прошу о чести выступить на Божьем суде вместо его высочества принца Лэйрина.
Виннибор, пропустивший самое интересное, ошеломленно замер.
— Нет, Дигеро, не смей! Я сам за себя отвечу! — кричала я, но меня никто не послушал, а пальцы Рагара мертвой хваткой впились в плечо. — Какой же это Божий суд, если отвечать будет ни в чем не повинный?!
Диго, мой слишком благородный для этого мира Диго… Я уже готова была на последнее доказательство, только бы не подвергать тебя риску быть убитым вместо меня. Моя рука потянулась к крючкам на камзоле.
— Я запрещаю, — едва слышно выдохнул наставник. — Не двигайся, ученик, и ни слова больше.
Не знаю, что он сделал, может быть, использовал сельт, хотя укола не почувствовалось, и я продолжала стоять не падая. Но тело онемело, словно превратилось в каменную статую, язык не шевелился, и мое признание не прозвучало. Разоблачение не свершилось.
Сквозь злые слезы, срывавшиеся с ресниц, и в полном отчаянии я наблюдала, как Дигеро тянул жребий.
Право выбора выпало Дирху.
Королевский фаворит, недолго думая, схватил первый попавшийся кубок, поднял, как для тоста, и улыбнулся мне в глаза: