— Я не могу ходить… Больно-о-о… У меня больше нет ног, — тонкий жалобный скулеж, в котором осталось слишком мало человеческого.
Я попятилась, запуталась в собственных ногах и упала на задницу. Рука в последний раз сгребла мусор и исчезла.
Хотела бы я сказать, что пошла, забарабанила в дверь и потребовала освободить несчастную. Или еще лучше, сбегала за серебряной вилкой, подобно супергерою, пробралась в дом, покарала хозяев и спасла пленницу. Увы, не могу. Я бежала обратно без остановки и остаток ночи, забравшись под одеяло с головой, пыталась убедить себя, что ничего не было. Тогда, в первый раз, пришло сомнение, а не слишком ли темна и глубока для меня кроличья нора.
Уже потом я выяснила, чей это дом. Черного целителя я видела один раз, и то издалека, что меня полностью устраивало.
Пашки не было уже минут пять. Я огляделась и подергала ногой, стараясь сместить ножик еще немного в сторону. Лежа вдоль ступни, он причинял не столько боль, сколько неудобство. Будем считать первый опыт в качестве секретного агента, вооруженного тайным оружием разрушительной силы, состоявшимся.
Из дома баюна вышла понурившаяся явидь. В принципе, все было понятно по ее внешнему виду.
— Он сказал, что, если мы приблизимся к его дочери, будем на главной площади макарену танцевать. Три дня. Голыми, — подруга была смущена или мастерски отыгрывала смущение, не помню, чтоб кто-то из местных сильно стеснялся наготы. — И больше ничего слушать не стал.
Я похлопала ее по плечу, чтоб не расстраивалась зря, и пошла по грунтовке, огибающей село и уходящей в лес. Подруга сделала пару шагов следом и остановилась.
— Удачи, — донеслось мне вслед.
— Со мной не хочешь? — я обернулась, и вопрос вырвался прежде, чем я успела его сдержать.
— На землю детей мне хода нет, — Пашка оскалилась. — Есть там один… как вспомню, так когти сами собой выпрыгивают, так хочется ему в морду запустить, — явидь спрятала руки за спину. — Пойду тоже ставку сделаю. Не подведи.
Меня отпускали. Может, я была капельку несправедлива к ней и она действительно хотела помочь, а не отвлечь?
Лес в нашей тили-мили-тряндии и лес в обычном мире — два разных явления… Редкий ельник, и подавляющая вышина стволов великанов. Те, кто хоть раз проходил по стежке и имел возможность сравнивать, знают, каким пугающе большим все становится. Стежка, как линза, увеличивает все, что видит. Был лесок — стали непроходимые дебри, был заросший пруд с лягушками — разольется озеро, глубину которого не измерить, а уж кто в нем живет, лучше вообще не выяснять. Яркий заливной луг сменится зарослями толстой мясистой травы выше человеческого роста, эдакий газон для великанов. Что тому виной? Стёжка все меняет? Или наша тили-мили-тряндия всегда была местом, где все «слишком»?