— Надеюсь на это, — я указала на разбросанные по покрывалу вещи, — зубки сильно чешутся?
Глупый вопрос. А с другой стороны обычный. У детей зубы могут начать прорезаться месяцев с четырех или позднее. Повторяю: «начать». У моей Алисы к четырем с половиной был уже полный комплект. Кормление превратилось в пытку. Благодаря медальону мы чувствовали друг друга, и она ни в коем случае не хотела причинять мне боль, но иногда это выходило случайно. Клыки слишком острые для тонкой кожи груди, которую рвет любое неосторожное касание. Молоко с привкусом крови не смущало мою дочь совершенно, а лишь увеличивало аппетит. Проблема решалась введением в обиход бутылочек и целой коробкой желтых резиновых сосок, который рвались после каждого кормления, но уж лучше они, чем я.
Этого ребенка я не видела, так как на коляску была накинута противомоскитная сетка. С одинаковым успехом ему могло быть как месяц, так и полгода. И это бы ни о чем не говорило. Пусть среди вещей, вывалившихся из сумки: бутылочек, подгузников без упаковки, салфеток — и валялось пластиковое кольцо прорезывателя для зубов, но что с того? Будь я обычной матерью обычного ребенка, отреагировала бы тоже обычно. Ребенок слишком мал для игрушки? У нас полно друзей, не разбирающихся в таких тонкостях, но жаждущих сделать подарок.
Но она не была матерью обычного ребенка. Она была очень напуганной молодой женщиной, которая вдруг обнаружила, что мир не такой, каким он казался ей раньше. Я видела страх в ее глазах и узнала его, тринадцать лет назад я каждый день видела его в зеркале. Мне не у кого было спросить совета, не с кем поделиться. Вопросы как катализатор: пока не прозвучали вслух, можно делать вид, что все в порядке. Так легко убедить себя, что ногу во время родов распорола я сама, обезумев от боли. Правда, порезы появились на внутренней стороне бедра, где моих рук и близко не было, но и на это можно малодушно закрыть глаза — чего только не случается. Помню испуганное лицо акушерки и яростный шепот неонатолога, убеждающий в чем-то медсестер. За два часа в родовом зале много чего услышишь или придумаешь, особенно если ребенка даже не показали. Как говорится, у роженицы на фоне гормонального скачка разыгралась фантазия и сдали нервы. Кирилл решил все проблемы в течение часа. Больше никто не видел странностей и не помнил ран на бедре, не замечал маленьких заостренных коготков на крошечных пальчиках новорожденной, которые я состригла при первой возможности, никого не удивляли беленькие, очень мягкие на ощупь кисточки на кончиках ушей. Они перестали видеть то, что не вписывалось в привычную картину мира. Я была частью этой всеобщей слепоты. Вернее, я видела, но предпочитала молчать. Пока не произнесешь вслух — этого как бы не существует.