Общие сведения, с такими только роддома объезжать и не факт, что будет толк. Но нам повезло, ведь на кое-чем личность будущей мамочки оставила отпечаток. Выбирая виртуальное имя, вряд ли мы берем первое попавшееся. Нет, каждый ник для нас что-то значит. И пусть логика идет порой очень извилистыми путями, здесь все оказалось достаточно легко. «Doctor» — готова поспорить, она не врач, но хотела или хочет им стать, возможно, вращается в медицинских кругах. Стоило высказать эту мысль, как Мила вспомнила, что Ира жаловалась на подопечных с их жалобами, слюнями, фантазиями, бредовыми идеями и плохим запахом. До того, как уйти в декрет, она работала медсестрой в доме престарелых в Норском, по словам девушки, возвращаться в этот «сумасшедший дом» она не собиралась.
Все бы ничего, но Веник сказал, что классического дома престарелых там не было, а вот сумасшедший дом был, вернее, геронтопсихиатрический центр, что подходило по всем параметрам. На вопрос, откуда соседу известны такие подробности, тот пожал плечами и любезно пояснил, что старики часто умирают. Святые, лучше б не спрашивала.
В отличие от меня, мужчина оставил свою машину на той стороне реки в Иваньково, у входа на брошенную стежку, а к монастырю добрался на пароме. Собственно, мне не было особого дела, даже если он приехал на общественном транспорте. Но Норское находилось как раз в той стороне. Чтобы добраться туда на своей машине, мне придется делать крюк километров в двадцать до моста через весь город, в лучшем случае дорога займет минут сорок, в худшем, по пробкам — кто знает, я не гадалка. Веник ждать не будет. Я могла отправляться куда угодно и когда угодно, а он переправится на тот берег и будет на месте уже минут через пятнадцать. То, что он справится без меня, сомнений не вызывало, там же не освященная земля, но что-то во мне было против такого завершения поисков. Если он найдет Ирину, артефакт он заберет силой, как поступил с Катей. Ни компромиссов, ни разговоров, это-то и пугало. Поэтому мне предстояла поездка в одной машине с гробокопателем, и я надеялась, что делаю это не зря.
Темно-синий Рassat был старым, из той классики, что будет актуальна и лет через десять, было видно, что за машиной следят. Сосед пикнул брелком, я открыла дверь, чтобы сесть в машину, когда мы одновременно почувствовали это. Тягучее чувство, как волна, которая утягивает тебя за собой, когда ты стоишь в воде. Зов безвременья. Человек постарается побыстрее миновать это место, списав необычные ощущения на недомогание, несварение, давление, плохое настроение, и только те, кто хоть раз был на той стороне, знали магию перехода. Мы стояли у входа на стежку. Дорога, скорее, тропинка, слишком узкая и неровная для автомобиля, уходила в глубь зеленой полосы, за которой шумела Волга.