А вот в православии и католичестве тема привязанности попросту исчезла, — ее заменила тема искупительной миссии Иисуса Христа. Зачем каждую долю секунды бороться с искушениями внешнего счастья, с корнями того, что мы называем грехом? Пришел Сын Божий — и искупил все наши грехи, избавив всех нас от первородного греха. Такая логика последователей Христа не имеет никакого отношения к христианству. По сути дела, это логика иудаизма.
Иудеи приносили в жертву голубя, ягненка или быка и верили, что жертвенное животное берет на себя все их грехи и таким образом очищает их и охраняет от будущих болезней и напастей. Тот, кто умел жертвовать, действительно, был здоровее и благополучнее остальных, — но вовсе не потому, что сбрасывал свои грехи и болезни на жертвенных животных.
Механизм очищения, на самом деле, тоньше и глубже. Душа человека, который приносил жертву, отрешалась от привязанностей, от инстинкта самосохранения, и ей оставалось идти только к любви и к Богу. Таким образом, расставаясь с тем, что дорого, причиняя себе душевную боль, человек пробуждал в себе любовь. Ведь жертва-то посвящалась Богу. Усиление в душе любви к Богу и делало человека более здоровым и жизнеспособным.
Однако примитивная, поверхностная человеческая логика предлагала другое объяснение происходящего: жертвенное животное брало на себя все грехи человека, освобождая его от проблем. В соответствии с этой схемой последователи Христа объявили его Агнцем, взявшим на себя грехи всего человечества. Таким образом, получилось, что Бог совершил жертвоприношение — принес в жертву Своего Сына, для того чтобы спасти человечество от грехов.
Но ведь это рассуждение, внешне, казалось бы, вполне логичное, по сути своей является совершенно ложным. Невозможно очистить душу, сбрасывая свои грехи на кого-то другого. Душа очищается, когда мы отрешаемся от привязанностей, принимаем боль от их разрушения, сохраняем любовь в момент потери внешнего счастья.
Преодоление греха происходит не тогда, когда мы пытаемся сбросить свою душевную грязь на кого-то другого. Грех преодолевается, когда мы сохраняем любовь к близкому человеку, который нас предал или обидел, когда мы удерживаем в душе любовь в момент смерти близкого человека, когда мы ежесекундно ощущаем Божественную волю во всем происходящем и понимаем, что любая боль и любые страдания души — это всего-навсего разрушение привязанности к миру и возвращение к Богу. Человеческая любовь страдает, Божественная — оживает и укрепляется.
Я отвлекаюсь от своих размышлений и смотрю на телефонный аппарат. Надо будет еще раз созвониться с той девушкой, чтобы рассказать ей о том, каким незаметным и насколько опасным ядом является привязанность души к этому миру. А сейчас пора позвонить моему приятелю, которому никак не удается решить свои проблемы.