— Для тебя нет ничего невозможного, Биру, — прошептала я, не осмеливаясь поднять глаза.
— Ты ошибаешься, госпожа, — прежним тоном ответил он, — есть вещи, с которыми я никак не могу справиться.
— Кай… он… — я сглотнула, набираясь смелости, — он жив?!
— Пока — да.
— Пока?!
Биру посмотрел на меня, даже не стараясь скрыть жалость.
— За убийство члена совета положена смертная казнь.
— Но… Кай — особенный! Ты называл его членом своей семьи, как и меня! Правящей семьи! — я в отчаянии заломила руки. — Для него должен быть свой, особый путь!
— Это условие одинаково для всех, госпожа.
Я прищурилась, разглядывая лицо полукровки.
— Поэтому ты не убивал их сам, да? Не шел открыто против своего совета, хоть они тебя и бесили. Ты ждал удобного случая. Возможности сделать это чужими руками. Чтобы никто не смог упрекнуть тебя или, что еще хуже, приговорить к казни.
Биру помолчал, прежде чем ответить.
— Поэтому я должен казнить Кая. Чтобы никто не смог упрекнуть меня.
Я бессильно уронила руки на колени.
— Ладно. Хватит этих игр. Скажи прямо, чего ты хочешь, Биру? Что мне нужно сделать для тебя, чтобы выкупить жизнь Кая? Хочешь, я буду ухаживать за всеми заболевшими пузырчатой болезнью? Буду лично обеспечивать соблюдение карантина.
С серьезным видом Биру отрицательно покачал головой.
— Или… — я судорожно подыскивала варианты для сделки. — Ты говорил, что твой народ послушает меня. Давай я объявлю двух оставшихся советников врагами, и мы навсегда изгоним их? Это ведь то, чего ты всегда хотел — избавиться от надоедливых стариков.
Полукровка снова лишь качнул головой.
Я стиснула кулаки.
— Ты… хочешь меня? Я же видела, как ты сидел и смотрел на меня. Все из-за этого? Ты убрал Кая с дороги, чтобы овладеть мной? Думаешь, это поможет тебе почувствовать себя человеком?! Секс со мной так привлекает тебя?!
Губы протурбийца слегка изогнулись в полуулыбке, когда он в третий раз покачал головой.
— Красивые женщины слишком много значения придают своей внешности, — проговорил он. — Так говорила моя мама. Да-да, не смотри на меня удивленно, госпожа. Не скрою, мне бы хотелось. Но так, чтобы ради этого терять голову…
Биру хмыкнул и замолчал.
— Я не буду служить твоим золотым идолом, если ты убьешь Кая, — глухим голосом произнесла я, опуская взгляд в пол перед собой, — так и знай. Если Кая казнят, я не останусь тут ни секунды.
— А я никогда и не держал тебя, — ответил правитель, поднимаясь на ноги. — Кроме нескольких последних дней… но ведь был назначен домашний арест, не так ли? Теперь он закончился. Ты можешь идти, куда угодно. Мне просто хотелось помочь тебе. Хотелось, чтобы ты смирилась. Моя мать говорила, что там, где протурбиец принимает свою судьбу, как данность, человек всегда борется. И эта борьба проходит в несколько стадий. Отрицание. Возмущение. Смирение. Принятие.