Полукровка мгновенно стал серьезным.
— Но, тем не менее, вы теперь члены моей семьи, — отрезал он, — и я не шучу, когда говорю об этом. Вы пользуетесь всеми правами и считаетесь не менее неприкосновенными особами, чем я.
— Хорошо, а как же твоя мама в итоге родила? — я поспешила увести тему подальше от восхваления и перечисления наших привилегий, которыми, к слову, мы с Каем вовсе и не планировали пользоваться.
Биру опустил голову. На его лице пролегла печать горечи.
— Мое рождение стало самой большой радостью для моих родителей и самой большой трещиной в их отношениях. Когда мама в очередной раз узнала, что беременна, она ушла из поселения.
— Ушла?! — ахнула я.
— Да, госпожа. Ушла в одиночку, взяв с собой немного еды и одежды. Говорят, отец горевал так, что не мог править, и совет вел за него дела почти год.
— Он думал, что она его бросила?
— Он не знал, что думать. Но с уходом Каиссы словно звезды отвернулись от нас. Весь народ приуныл. Дела шли из рук вон плохо. Отцу предлагали самых красивых девушек, чтобы отвлечься и забыться, но он отвергал всех до единой. К тому времени они с мамой прожили уже около тридцати лет вместе, и никто не мог заменить ее для него. Днями отец просиживал на главном балконе и смотрел вдаль. Все ждал, что она придет.
— И она пришла, — догадалась я.
— Пришла со мной на руках, — подтвердил Биру. — Все так же одна, но с рюкзаком за плечами. Каисса так никому и не сказала, где была все это время и как смогла без помощи лекарей выносить беременность. Это до сих пор остается чудом для нас. Но…
— Но?! — я даже заерзала на месте от нетерпения.
— Но однажды, в каком-то мимолетном ничего не значащем разговоре, мать обмолвилась, что меня в ее утробе спасли знания ее народа, хоть этот путь был и опасен. Она смеялась, говоря о наших лекарях, как о суеверных невеждах.
— И ты думаешь… — начала я.
— Я думаю, что она каким-то образом сумела вернуться в научный центр, где работала. И там нашла нечто, что помогло ей сохранить беременность и выжить. Она больше никогда не беременела повторно и не уходила от нас. Не подтверждала моих догадок. Но я уверен, что было так.
— Значит, ей помогли какие-то синтетические лекарства, — принялась я размышлять вслух.
— Она всегда была человеком науки. Человеком камня и железа, как говаривал мой отец, — ответил Биру. — Пыталась привнести это и в жизнь народа, которой уже считала своим. Ей, вообще, многое не нравилось в местных порядках, и она всегда активно уговаривала отца это изменить.
— За это совет не любил ее, — добавил Кай.