После такого волшебного дня трудно было осознать, что она все еще осужденная, и что надо возвращаться в утлую квартиру в общем доме.
— Я хочу проводить тебя, — настаивал Цесин, расстроенный ее резким отказом.
— Нет. Я не хочу, чтобы ты даже видел это место, и чтобы тебя там видели.
— Маленькая, я видел в жизни места похуже.
— Но без меня. Пожалуйста.
В ее глазах показались слезы, и он отступил:
— Хорошо. Но помни, я хочу быть с тобой рядом, даже когда тебе трудно. И я вытащу тебя. Ты не будешь жить там целый год, и тем более три — поняла меня?
— Да.
Она улыбнулась — невозможно было не поверить, когда он говорил с таким серьезным лицом, хотя пересмотр приговора и казался ей очень призрачной вероятностью. Ее наказание было назначено по закону, с соблюдением всех процедур и формальностей. Оснований для пересмотра, скорее всего, не найдут.
Зябко поежившись от вечернего ветерка, Микея переступила ногами на взлетной площадке возле кафе:
— Мне пора, а то совсем темно будет.
— Конечно, маленькая.
Цесин оглянулся, чтобы убедиться в том, что они одни, а потом протянул к ней руки, и Микея с готовностью позволила поднять себя и ответила на нежный поцелуй жениха. Ей хотелось бы, чтобы он так держал и целовал ее вечно. Его губы ласково касались ее приоткрытого рта — так бережно, словно он боялся дать волю чувствам и одновременно все же хотел соблазнить ее. И у него это получилось — Микея на миг растворилась в этом сладостном моменте. Ей даже показалось, она вот-вот упадет, когда ноги вновь коснулись земли.
Сезар.
У правителя планеты редко выдаются более-менее свободные деньки, но тот день выдался особенно напряженным. Ему ни на минуту не удавалось остаться одному, и под вечер тот, кого на Горре звали Величайшим, уже был готов разрушить легенду о своей вечной невозмутимости и сорваться на кого-нибудь, кто попадется под руку.
В этот самый момент появился администратор Сезариата Яксин эс-Фарфе, неделей ранее назначенный куратором программы переселения землян. С тех пор Яксин являлся на глаза почти каждые полчаса с миллионом вопросов и просьб. Сезар старался относиться к этому терпеливо: он сам этого хотел. Предыдущие руководители программы ни на что не годились, и он назначил самого строгого и въедливого человека, которого только мог.
Одновременно администратор проявлял здравомыслие и человечность там, где это было необходимо. А также не стеснялся дергать Величайшего, раз уж он лично хотел все контролировать. Правда, теперь уже Сезар не был в этом так уверен, и, в целом, готовился передать бразды правления эс-Фарфе. Возможно, Яксин ходил к нему так часто именно для того, чтобы подтолкнуть к делегированию полномочий, подумал он, и вновь ощутил, что закипает: никто не смел манипулировать им.