Иван Петрович прекрасно помнил эти слова, они стали крылатой фразой. Особенно запомнили эту фразу европейцы. И, кажется, помнят до сих пор.
— Я с удовольствием поработаю у вас секретарем, — согласился Иван Петрович.
— А вечером, — продолжил князь, — мы с вами, как лицейские, будем посиживать у меня запросто. Самый старый лицеист и самый молодой… Впрочем, что я говорю, есть, разумеется, и моложе. Те, что теперь учатся.
— Да, есть и моложе…
— Скоро ведь лицейская годовщина… Как там наш Пушкин писал? — Князь перешел на русский. — Кому ж из нас под старость день Лицея торжествовать придется одному? Я ведь последний лицеист первого выпуска. Да, собственно, кому я это говорю? Вы пробудете до девятнадцатого? По-здешнему это будет первое ноября? Заранее приглашаю вас на годовщину…
— А как же пророчество поэта?
— А мы никому не скажем… — рассмеялся Горчаков. — Унесем сию тайну в могилу. Просто все будут знать, что я последний лицеист, о котором написал Пушкин… Скажу вам честно, я никогда не принимал участия в этих празднованиях… В этих спорах, стоит ли встречаться одному первому курсу или возможно объединиться с другими? Мне все это казалось таким незначительным. В жизни есть вещи поважней. Или позабавней.
— А помните, два года назад, ваша светлость, вы были в Ницце и мы послали вам телеграмму с празднования. Вы ведь нам любезно ответили.
— Ответил, — согласился князь Горчаков. — Любезно ответил. Потому что привык отвечать на поздравления, — улыбнулся он. — Но подождем об этом, до годовщины еще нужно дожить. В моем возрасте что-то значит каждый день. Кстати, я вам тоже настоятельно рекомендую брать ванны. Кроме пользы, это забавляет, вот увидите! Но там непременно нужна шапочка… — Князь изобразил «нечто» руками у себя над лысиной. — Без шапочки — ни-ни!
— Какая шапочка? У меня нет никакой шапочки…
— Любая. Дамы бывают в шляпах, а я, как и многие, ношу обыкновенный ночной колпак. Показать? — спросил он и, не дожидаясь ответа от Ивана Петровича, позвонил в бронзовый колокольчик, взяв его со стола.
Почти тут же появился слуга, к которому князь обратился уже по-немецки:
— Принесите мой ночной колпак и узнайте, когда будет ужин.
Слуга, ничуть не удивившись его просьбе, с невозмутимым лицом ушел за колпаком, а князь весело сказал Ивану Петровичу:
— Я вас не приглашаю к ужину, мне носят несколько блюд в судках от ближайшего кухмейстера. Мне в моем одиночестве и бесприютстве очень удобно.
Лакей принес ночной колпак почему-то на серебряном подносе.
— Что это? — поинтересовался князь. Он уже забыл о своей просьбе.