-Понял, дружище. Можно только восхищаться и удивляться твоему гуманизму к этим людям и твоей любви к этой фрейлейн.
-Прибереги этот тост на свадьбу Фриц.
-А она будет?
-Не сомневаюсь.
-Возьми хоть с собой солдат для охраны.
-Спасибо за совет.— Ольбрихт скрылся за дверями.
Через десять минут он был уже у бабки Хадоры. Лично сам в сопровождении двух солдат проверил все углы, но Веры нигде не было. Когда Франц заглянул на сеновал, то он чуть не упал с лестницы, у него закружилась голова от сладостных воспоминаний о встрече с любимой девушкой. Ее ласковые, проникновенные глаза стояли перед ним как наяву. Ее волнующие, нежные губы целовали его...
-Бабушка Хадора, — обратился он к старухе сидя у нее в хате, — что случилось с Верой? Где она?
-Сынок! Вижу, ты маешься и сердце у тебя доброе, несмотря, что ты германец. — Хадора добрыми старческими глазами смотрела на него. — Увели вчера Верочку. Кто не знаю. Пришло двое парней ночью незнакомые мне. Не здешние. Попросили ее выйти из хаты поговорить, мол, и больше Верочку, кровиночку я не видела. Пропала она. Но Вера тебя ждала, ох как ждала. Глаза ее сияли от счастья, от скорой встречи. Вот так пан офицер и было.
-Почему ее увели баба Хадора?— Франц постепенно наливался бешенством. Его руки сжимались в кулаки.
-Кто его знает сынок. Может Акулина знает или Миша. Он тоже крутился раньше здесь.
-Ну, варвары! — Франц с гневом стукнул кулаком по столу, да так, что разошелся шов на лайковой перчатке. — Ну, каналья! Спасибо бабушка.
-Следовать за мной! — приказал он гренадерам, и водителю машины и стремительно направился к хате Акулины.
Мишу он обнаружил у сарая. Он сидел на земле с понурой головой и молчал. Кровь уже не текла. Его охранял один солдат с карабином. Оберлейтнант Каспер, расположившись у машины, сидя за походным столиком пил кофе. Акулина находилась в хате. Там тоже была выставлена охрана.
-Ну, что Франц, как дела? Нашлась невеста?— засмеялся Фриц, увидев, подошедшего, озлобленного товарища. Тот не останавливаясь, прошел мимо, но вдруг до него дошла последняя фраза Каспера, он дернулся и застыл. И бросил на Фрица такой убийственный взгляд, что тот поперхнулся и облил на себя кофе. — О, черт! Молчу! Молчу! Извини.
-Мама! Как же так? Почему вы спрятали от меня Веру? — Франц присел рядом с Акулиной, войдя в дом и, положил свою руку на ее натруженные мозолистые неухоженные руки. — Солдат! Вы свободны, — отпустил он конвоира, который стоял, вытянувшись у двери. Как тот ушел, он продолжил разговор.
— Вы же дали согласие на нашу свадьбу? Вы видели, что я люблю вашу дочь. И она меня любит. Разве ваше сердце не радовалось за нас? Разве вы не видели, что мы были счастливы эти три дня. И я сделал бы счастливой ее всю жизнь. Что вы наделали, мама? .... Что вы молчите, мама?.... Где моя Верошка? Отдайте ее мне. Отдайте мне Веру мама!...— Щека Франца нервно задергалась. — Я не могу без нее жить. Она в моем сознании, она в моем сердце, она в моей душе. Она всюду со мной эти две недели. Я лишился покоя и радости в жизни без нее. Отдайте мне вашу дочь, мама! — Франц затряс руки Акулины. — Отдайте мне вашу дочь!... Ну, хотите, я на колени перед вами встану? Мама! — глаза Франца наполнились слезами.