Но сегодня и впрямь работа шла вяло. Полного ясного ответа на поставленные вопросы он не находил.
Через минуту другую он с отвращением сильно вдавил в банку недокуренную папиросу, которая лежала и чадила и, тяжело посмотрев на входную дверь, крикнул:
-Красильников! Ко мне!
-Я товарищ майор,— заскочил в хату, чуть не задев косяк, старший сержант госбезопасности.
-Я. Я. Головка... от снаряда! — бросил тому в лицо офицер. — Как нужно отвечать сержант, когда вызывает тебя начальник?
-Товарищ майор, старший сержант Красильников по вашему приказанию прибыл!— застегнув крючок гимнастерки и не смутившись окриком офицера, басовито отрапортовал сержант.
-То-то, же! Распустился, гляжу, ты в тылу, зажрался. Одного ремня поясного скоро мало будет...
Полнеющий сержант чуть шмыгнул носом, но промолчал.
-Что нового Красильников? Донесения из групп захвата были? Нашли диверсантов?
-На связь группы не выходили. Молчат товарищ майор.
-Ух!— Особист помахал тому кулаком. — Следователя и этого пленного капитана Новосельцева ко мне. Понял? Одна нога посыльного здесь, другая там. Вперед.
-Слушаюсь...
-Стоп! Ко мне. Выбрось это,— майор указал рукой на банку с окурками.
-Слушаюсь...
Через пятнадцать минут в хату вошел молодой лощеный старший лейтенант в прекрасно сшитой и сидящей на нем форме с погонами госбезопасности и скрипучей новенькой портупеей и повел криво носом. — Накурили майор, хоть топор вешай.— Затем повернулся к двери и громко крикнул: — Заводите!
Тут же придерживая за руки, волоком втащили в хату капитана Новосельцева. На командира батальона страшно было смотреть.
Его опухшие губы, заплывшие в кровоподтеках глаза, почти безжизненное, плетью повисшее на руках двух квадратных конвоиров тело, зримо говорили о перенесших им недавно тяжелых пытках. Несмотря на это капитан пытался не стонать и идти самостоятельно. Но это у него выходило плохо.
Новосельцева подтянули на середину комнаты и усадили на табурет. Но он был настолько слаб что, не удержался в вертикальном положении и свалился на пол. По хате разнесся его болезненный хрип, а за тем булькающий удушающий кашель с кровью. Кашель вскоре прекратился. Комбат сплюнул на пол кровяной сгусток и, вытирая рукавом гимнастерки лицо, дрожащими разбитыми губами проронил:
— Сволочи! Вам еще воздастся за все.
— Остапенко!— увидев состояние Новосельцева, подскочил к следователю заместитель начальник отдела.— Ты зачем из него котлету сделал?
-Так молчал гад! Вот, мы его легонько и попинали в ковре для пущей разговорчивости. После этих слов следователь решительно подошел к комбату и наклонился к его лицу. — Что, хамелеон засланный, плохо? Еще хуже будет. Не только тебе, но и твоей жене и дочке. Усекаешь? Пойдут они на соловки по этапу, а тебя к стенке, как предателя Родины. Ну! — замахнулся рукой следователь на лежачего капитана. — Может еще, что вспомнил сука?