-Эберт, вперед! — не выдержав накала боя, дал команду по радио Франц, нарушив эфирное молчание. Командир взвода быстро среагировал на зов командира, ощутив опасность быть подбитым. Огонь со стороны русских усилился. В лощину медленно вползали два тяжелых танка ИС-2. Немецкие экипажи газанули и, прикрываясь мелким кустарником, росшим вдоль леса, стремительно стали прорываться мимо поверженного врага. Через пять минут они выскочили на поле и устремились к шоссе, идя прямо на брешь пробитую "Пантерой".
Но, ни Эберт, ни даже Ольбрихт во главе с Клаусом, не могли предвидеть всей остроты проблемы возникшей перед русским командованием, после их неожиданного вторжения и разбоя в тылу фронта. На карту русских была поставлена скрытность всей подготовки летнего наступления, скрытность в проведении тайно спланированной и разработанной генштабом операции "Багратион". Немецкая разведгруппа стала занозой в русском военном теле. Она ежесекундно давала новые нарывы и метастазы в стройном организме 1-го Белорусского фронта и готова была лопнуть, явно обнажив тайные задумки русских и изгадив их тошнотворным гноем. Любой ценой эта заноза должна была быть выдернута и уничтожена в этот день.
Не успели танки Эберта подойти к шоссе, где практически не было сопротивления русской батареи, как в воздухе появилась четверка вызванных по тревоге русских штурмовиков Ил-2. Приказ командующего 48 армией генерал-лейтенанта Романенко был суров: "Уничтожить все живое в зоне действия врага, любыми путями и средствами". Засвистели, сбрасываемы бомбы, огненными стрелами унеслись неуправляемые реактивные снаряды, жутко перепахивая поле и лощину возле поселка Болотня. Страшный огненный смерч, за двадцать минут смешал все, что двигалось, ползло и стояло здесь, не щадя, ни русских бойцов, ни немецких танкистов, ни стальных советских машин, зажатых в лощине. Огонь, смрад и истерзанные тела были видны с высоты птичьего полета. Штурмовики сделали еще один контрольный заход, израсходовав весь боезапас и помахав крыльями, догоравшим танкам и удовлетворенные с чувством выполненного долга и боевой задачи улетели в сторону Кричева.
Ошеломленный Ольбрихт не веря, что нет больше в живых его разведгруппы, сидел в "Пантере", затерявшейся в кустах орешника и по счастливой случайности не разбитой бомбами, в задумчивости и тревоге. Притих и экипаж, ощущая полноту потери и степень одиночества. За четыре напряженных рейдовых дня панцершютце сдружились и притерлись как родные братья.
Первым подал голос механик водитель гефрайтер Брайнер. Он с удовлетворением воспринял приказ его любимого командира гауптманна Ольбрихта идти с ним в одном экипаже в тыл русских. Он был предан командиру и здесь в тылу добровольно исполнял роль его денщика.