По интонации голоса Ольбрихт понял, что генерал недоволен ответом. Но что он мог сказать? Правду? Разве это так важно: были или не были? Что этим хотел подчеркнуть, дядя Гельмут?
Ответ Франца сильно задел генерала. Брови сдвинулись. Заострились скулы. Голова покачивалась. Через краткую паузу он вновь заговорил. — Я понимаю, Франц, — не глядя на офицера, произнес Вейдлинг, — что хотел попасть за черту, где начинается твой внутренний мир. Просто, я подумал, что ты сможешь мне раскрыться. Тебе стало бы легче. Я же вижу потаенное беспокойство, даже страдания души. Но, видимо, у каждого человека есть граница, которую переходить, никому не дозволено. Разве только, Всевышнему Богу. И то, если попросишь об этом.... Ты мне как сын, Франц. Поэтому я и терзал тебя вопросами. Не обижайся.
— Я не в обиде, дядя Гельмут.
— Хорошо, Франц. Бог рассудит все наши поступки. Перейдем к делу. У тебя мало времени. Как будто у меня его много?
Командир корпуса с досадой поднялся с дивана. Заскрипели половицы под его согбенной ковыляющей поступью. Лязгнул замок сейфа. — Вот ваш рапорт, капитан Ольбрихт. Я слушаю вас. Можете докладывать сидя.
Ольбрихт повиновался. С жаром стал излагать суть вопроса.
— Последнее время, господин генерал, я получаю все больше данных о том, что русские что-то замышляют. Думаю, они готовят крупномасштабное наступление на участке обороны, возможно, по всему фронту группы Армий "Центр". К этому выводу подводит факт усиления ими пропагандистской работы.
Вот смотрите, по порядку,— Франц достал из своей папки сводный лист разведданных и передал их Вейдлингу.— Идет перемещение пехоты, танковых и артиллерийских частей. Днем открыто их снимают с позиций, но ночью, тайно, возвращают назад. Делается видимость их передислокации. Вот случайно перехваченный разговор русских саперов, которые прощупывали наши минные поля. Вот листовки, сброшенные русскими самолетами. Уже нет глупых воззваний, что были вначале войны типа: "Немецкий солдат стой! Ты проник в социалистическое государство. Сдавайся в плен!" Теперь русские используют такую форму, как политический анекдот, на высшее руководство Рейха. Смешно и бьет в точку.
Генерал Вейдлинг бегло просмотрел сводку разведдозоров, внимательно прочитал текст разговора русских саперов. Искренне посмеялся над листовками.
— Смотри, как прошлись по Рейхсмаршалу. Послушай, Франц.
"В Кёльнском цирке выступал известный артист. Выходит он на арену, а за ним — свиньи. Впереди — толстый боров, за ним — свинья, следом — поросята. Артист начинает их представлять: мол, боров — глава семьи — Герр Манн, за ним фрау Эмма, а за ней идут "швайнерай". Уже на следующий день, этого номера в программе не было, а куда делся артист — неизвестно". Еще одна листовка.