-Переводят генерала танковых войск Харпе? А как же операция?
— Что вы заволновались, Ольбрихт? Не волнуйтесь. Проведение операции остается в силе. Приказ командующего никто не отменял. Но результаты операции вы будете докладывать уже генерал пехоты Йордану.... Если придется....
Ольбрихт молчал. Он был поражен этим известием и последним высказыванием Кляйста. Он знал о хороших взаимоотношениях дяди Гельмута с генералом Харпе. Они доверяли друг другу. Только этим можно было оправдать согласование операции 'Glaube'. Как они сложатся с Йорданом, это вопрос вопросов. Будет жалко, если генерал Вейдлинг попадет в опалу к ОКВ. Хотя какое ему дело до этого? Однако... Что задумал Кляйст? Людей своих к нам хочет пристроить. Про агентов, каких-то говорил? Хочет навязать свою игру.... Не выйдет, подполковник... Ну и липкий, неприятный тип.
-Вот и дождь кончается,— Кляйст прервал затянувшуюся паузу.
Ольбрихт так углубился в свои раздумья, что даже не заметил, как начальник армейской разведки, подошел к окну, закурил сигарету и, открыв настежь форточку, стал наслаждаться свежим воздухом. Озоновая водяная пыль затягивалась в кабинет и приятно освежала лицо разведчика. От удовольствия Кляйст стоял с прикрытыми глазами.
Ольбрихт вздрогнул, посмотрел на Кляйста.
— Вы любите дождь, господин подполковник?
-Обожаю. Но я люблю летний дождь, капитан. Лето, моя любимая пора. Помните, наше победоносное лето 41 года, господин Ольбрихт?
После этих слов, Кляйст неохотно развернул мелкое, с белесыми ресницами лицо, загадочно взглянул на Ольбрихта. Франц не отвечая, подошел к окну. Дождь пузырился, действительно затихал.
-Что вы молчите, Ольбрихт? Лето 41 года, начало войны с русскими. Это же был наш триумф!
Франц глядел в одну точку. Его взгляд был далеким и отрешенным. Затем у него дернулось веко и по щеке изуродованной шрамом, вдруг скатилась непрошеная слеза. 'Что-то я расчувствовался'— подумалось в эту минуту Францу. — 'Неужели известие о смене командующего меня так вывело из строя? Или дьявольский гипнотический взгляд Кляйста, так разрушающе действует на мою психику? Нет, что-то другое. Другое? Ну конечно, другое...Лето 41 года.... — Из глубинных сгустков памяти Франца всплывали одна за другой картины заходящего июльского солнца, высокой сочной некошеной травы, луговых цветов, много луговых цветов. Маленькая речушка. И.... Глаза! Необыкновенной глубины небесного цвета глаза! Большой огненный шар тонул в этих глазах, ослепляя его последним меркнущим лучом. И потом, потом....