Что, если все и так уже изменилось?
А разве в этом могут быть сомнения? Все действительно изменилось с той секунды, как он нашел в парке ребенка, а потом смотрел, как Либерти прижимает его к груди. Именно тогда она и предстала перед ним в совершенно ином свете. И из простой сотрудницы стала кем-то гораздо более важным.
Либерти игриво ткнула стейк вилкой.
– Это точно съедобно?
– Ешь не торопясь. Сам процесс едва ли не важнее блюда.
Он уставился на собственную тарелку. Точно, лобстеры.
– Да, излишняя поспешность может очень плохо кончиться, – согласилась она, сдувая с мяса дымящийся уголек.
Неужели так сложно сказать, чего она хочет? Попросить прибавки, каких-то поблажек, да чего угодно, в конце концов?
Он снова вспомнил сказанные ею в машине слова.
«Для этого ты слишком много для меня значишь».
Очередная веха на пути безвозвратных изменений.
– Неплохо, – объявила она, наконец-то отважившись отведать мясо.
– Рад слышать. – А что, если все это как-то между собой связано? То, что он много для нее значит, и то, что она никогда ни о чем его не просила? Пока речь не зашла об Уильяме.
Потому что этот малыш тоже очень много для нее значил.
– Что мы будем делать с Уильямом? – спросил он, стараясь, чтобы его вопрос прозвучал как нечто само собой разумеющееся.
Она замерла, не донеся вилку до рта, и ему снова захотелось накрыть ее руку своей рукой. Вот только что-то ему подсказывало, что, если он попытается к ней сейчас прикоснуться, она ножом пригвоздит его руку к столу.
– Мы?
– Да, мы. Мы в этом деле вместе. Так когда ты хочешь снова его навестить?
Дожидаясь ответа, он машинально ел лобстера, совершенно не чувствуя вкуса.
– А я и не знала, что, когда речь идет об Уильяме, есть какие-то мы.
– Разумеется, есть. Мы его нашли, мы его спасли, и сегодня мы его проведали. – Хейзел сказала, что им следовало бы подумать об усыновлении. Прямо перед тем, как назвала их приятной парой. Неужели для окружающих они именно так и выглядят?
После Лилибэт он ни с кем не встречался, но даже с ней он чувствовал себя не мужчиной, находящимся в отношениях, а неким аксессуаром к ее платью.
– Тебя действительно волнует его судьба?
Не в силах с собой справиться, он снова взял ее за руку:
– Конечно волнует, я же не монстр.
Точнее, он не такой, как его родители. Его судьба их никогда не волновала. Они заботились лишь о том, чтобы получить от него как можно больше пользы.
В ее глазах ясно читалось сомнение, но на этот раз она хотя бы руку убирать не стала.
– Нам нужно выждать неделю. – Нам. – Иначе Хейзел может неверно нас понять. Как насчет четверга? Как раз перед тем, как ты уедешь на свадьбу.