— Магнесса, если вы все-таки это сделали, лучше признаться, — начал глава клана, но был перебит мамой.
— Я прошу не давить на мою дочь.
— Не могли бы вы все выйти из комнаты на несколько минут? — тихо попросил канцлер, но проняло всех.
Мои родители и глава клана переглянулись, выбора у них не было. Канцлер вполне имел право арестовать меня и побеседовать в подвалах один на один.
Едва дверь прикрылась, как гоблин развернулся своей массивной фигурой ко мне и взглянул очень серьезно.
— Предлагаю перейти на «ты», отбросить реверансы и говорить предельно откровенно.
Я завороженно смотрела на уже немолодого хмурящегося мужчину. С трудом оторвавшись от пронзительных карих глаз, на которые слегка ниспадала челка, я опустила взгляд на упрямый подбородок, непроизвольно рассматривая другие черты.
Симпатичное лицо, загорелое, как и у всех гоблинов, сейчас начало немного менять окрас. На четко очерченных скулах проступал зеленоватый оттенок, который явно давал понять, что мой собеседник испытывает сильные эмоции.
Очень странно, ведь это я сейчас здесь трясусь от страха. Видимо, любопытство и привело меня в чувство.
— Согласна.
— Тебя сегодня подставили. — Проигнорировав мой удивленный взгляд, канцлер продолжил: — И я даже знаю, кто это сделал, а твоя реакция после подслушанного разговора это только подтвердила. Я давно служу империи, и в твоей истории нет для меня секретов.
Я выдохнула. Хвост нервно обвился вокруг ноги.
— Твое звание магистра дает мне предлог провести тщательное расследование: очень кстати ты его получила.
Коленки снова начали дрожать.
— Я выясню истинное положение дел и полностью тебя оправдаю, но взамен этого ты кое-что для меня сделаешь.
Надежда, как аромат вкусной еды для голодного, манила меня вперед, заставляя давать обещания.
— Я согласна.
— Неразумно соглашаться, не зная, о чем тебя попросили, но сейчас выбора действительно нет. Не раз с момента перерождения происходили войны за власть и свержение, ослабление кланов. Сейчас назревает очередной заговор, очередной конфликт, и непонятно, во что он выльется. Если все останется как есть, то переворот мы предотвратим, если же нет, то, возможно, будет несколько лет войны и кровь польется рекой.
— Я… Я… — Пытаясь сказать хоть слово, от услышанного я начала заикаться.
— Информацию, что тебе рассказал, ты сохранишь в тайне. Если вдруг проболтаешься, то умрешь не только ты, но и весь твой ближний круг. Понятно?
— А… Э…
— Вот и прекрасно. А теперь слушай меня и сделаешь все так, как я скажу.
Ситуация не располагала к тому, чтобы давать волю эмоциям, поэтому, подавив их, я принялась внимать.