— Мы тут все ждали, когда ты наконец появишься, — благодушествовал Палму. — Только, знаешь, сначала тебе хорошо бы умыться.
— И хорошенько вымыть руки, — добавил я. — Чтобы отпечатки пальцев были четкими.
Патрульные полицейские поглядели на меня с уважением.
— Я не делал этого! — вдруг выкрикнул он. — Я не убивал дядю Фредрика!
Он закрыл лицо локтем и разрыдался. Смотреть на это было не очень приятно. У парня, понятно, сдали нервы. Я заметил, что ворот его дешевой кожаной куртки порван.
— Никто тебя и не обвиняет, — к моему изумлению, сказал Палму, — по крайней мере пока.
Но я решил приняться за дело самолично. Воображение у меня работало на полную катушку. У всех, вероятно, бывают такие мгновения, когда перед мысленным взором с необычайной ясностью вдруг предстает вся картина. К тому же восхищенные глаза патрульных внушали мне отвагу и побуждали к действию. А когда у меня в голове начинается мыслительный процесс, то он идет очень быстро. Даже иногда — признаюсь — чересчур быстро.
— Да, пока что поговорим об аварии, — сказал я. — И не стоит зря тратить время, Вилле. Давай сразу: имена тех, кто там был. Мы знаем, что вас было трое.
Голова парня взметнулась. Подбородок упрямо выпятился, но губы дрожали.
— Я своих друзей не выдаю! — срывающимся голосом выкрикнул он. — Хоть убейте, не выдам!
— Тебе не нужно никого выдавать, — заверил я. — Это обычное дело, и для всех вас будет лучше, если твои приятели честно и добровольно явятся в полицию. Автомобильная кра… угон не является тяжелым преступлением. Такое случается каждую ночь. А тебе пока только семнадцать лет…
— Да мне уже послезавтра исполнится восемнадцать! — гордо заявил Вилле и еще выше поднял подбородок; глаза его метали молнии.
— Весы, — вполголоса заметил Палму.
Я не очень понял, что он хотел этим сказать. На кого намекал — на Вилле? Но Вилле понял.
— А что Весы? Что в них плохого? — вскинулся он. — У родившихся под этим знаком может быть счастливая судьба. И дядя Фредрик всегда…
Я понял, что они хотят увести разговор от главного, и поэтому начали болтать об астрологии. Но с меня было довольно, я за день уже порядочно наслушался пустословия, на которое так горазд Палму. И я хрястнул кулаком по столу.
— Молчать! — загремел я. — И ты тоже, Палму! У нас тут важное дело!
Парень подскочил от испуга. А Палму смиренно сказал:
— Прошу прощения!
Но я уже дорвался! Воля к власти пьянила меня и кружила голову.
— Вилле! — сказал я. — Очень возможно, что ты вполне добропорядочный молодой человек и что твои приятели — отличные люди и верные друзья. Может быть, не знаю. Но лучше всего, если они явятся добровольно. Это учитывается как смягчающее вину обстоятельство. А в данном случае — особенно. Это я тебе заявляю со всей ответственностью, как юрист, как судья. Может так случиться, что вы вообще отделаетесь легким испугом. — Я уставился на него своим натренированным гипнотизирующим взглядом и глухим голосом — только для очистки совести — предупредил: — Я имею в виду аварию.