— Ну хорошо, на ваших сорока семи предметах. Но зачем так долго о каждом в отдельности? Вы что, не можете обобщить? Ваш доклад мы и так получим для изучения. Конечно, если господин начальник со мною согласен…
Кеттерле обернулся к Зибеку.
— Разумеется, — сказал Зибек. — К делу, комиссар Рёпке.
— Разрешите мне все-таки кратко остановиться на нашей системе расследования дела, — обиженно пробормотал Рёпке. — Мы пронумеровали и сфотографировали каждый отдельный предмет начиная с дверной ручки с внешней стороны под номером один и кончая пепельницей в левой задней дверце в автомашине Сандры Робертс под номером сорок семь. Отпечатки пальцев разных лиц мы обозначали римскими цифрами. Один — это Сандра Робертс, два — полковник Шлиске, три — Виллемина ван Хенгелер, четыре — девушка Хайде, пять — Кадулейт, шесть — третье лицо, семь — старший комиссар Кеттерле, восемь…
Зибек повернулся к Кеттерле.
— Так, — сказал он. — Надеюсь, вы не замешаны в этой истории?
— Увы, — тяжело вздохнул Кеттерле, — так где мой отпечаток, Рёпке?
Послышался шорох бумаг.
— Здесь, на оконной ручке с внутренней стороны, ванная комната, номер восемнадцать.
Проектор щелкнул, и удивленный Кеттерле увидел на экране безупречный отпечаток своего большого правого пальца.
— Кадулейт, — пробормотал он, — я просто забыл про носовой платок, когда закрывал окно. Вы не можете себе этого представить.
— Можем, — сказал Рёпке.
Проектор щелкнул еще раз, и Кадулейт, увеличенный до огромных размеров, уставился через плечо прямо в проекционный зал. Он все еще мыл машину.
— Тут я бы тоже забыл про носовой платок, — сказал Зибек. — Поехали дальше?
Затем последовали снимки из окна ванной комнаты, потом сделанные во дворе, в сарае. Машина, принадлежавшая Сандре Робертс, марка «карман-гиа», стояла с приспущенными передними баллонами, за ней последовала фотография следов на земле под окном.
— Отпечатки пальцев имеются также на оконной ручке и внутри, на оконном стекле, — пояснил Рёпке, и Кеттерле добавил:
— За день до этого Кадулейт разрыхлил почву в саду граблями.
Теперь они двигались по следу от дома к морю. На экране неожиданно появился однообразный и пугающе пустынный пейзаж, топкое песчаное мелководье, и над ним свинцовое небо. Снимки сменяли один другой, и Рёпке пояснял:
— След просматривается на расстоянии восемьсот двенадцать метров с четвертью. Он состоит из тысячи семисот четырнадцати отпечатков. Чтобы дойти до конца, я имею в виду до конца следа, фрау Робертс потребовалось — и это довольно точно — четырнадцать или пятнадцать минут. В общем-то, не вызывает сомнения и то, что отпечатки появились между одиннадцатью и часом ночи.