— И вы полагаете, что уважаемая госпожа раскрывала душу передо мной?
Новотни улыбнулся.
— Да.
Комиссар не улыбался.
— И что она, быть может, сказала мне причину, зачем отправилась на северное побережье?
— Да.
Засунув руки в карманы брюк, широко распахнув свое плотное пальто, Кеттерле стоял перед шофером и наблюдал, как тот закуривает третью сигарету.
— К сожалению, ничем не могу вам помочь. Свои личные дела уважаемая госпожа со мной никогда не обсуждала. В конце концов, я всего лишь шофер.
Комиссар снова уселся, однако теперь он сидел, весь подавшись вперед, зажав между колен кончики своих массивных пальцев.
— Господин Новотни, — сказал он дружески, однако не глядя шоферу в лицо, — я вынужден задать вам вопрос, который вполне может вызвать ваше возмущение. Она была беременна?
Рука шофера с сигаретой бессильно повисла.
— Господин комиссар, — выдавил он, — почему вы говорите «была»?..
Кеттерле поднял голову.
— Я сказал «была»? Должно быть, оговорился. Итак, беременна она, господин Новотни? Вы должны подтвердить, если это так. Пусть даже это будет для вас нелегко.
Новотни уставился прямо в пол. Казалось, он считал клеточки ковра. Комиссар буквально физически чувствовал это.
— Я ведь уже сказал, что уважаемая госпожа не обсуждала со мной своих проблем, — пробормотал шофер.
— А что же тогда она собиралась обсудить с вами в пансионе «Клифтон»?
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
Новотни потянул было руку к пепельнице, чтоб стряхнуть с сигареты пепел. Но сделал это на полпути. Прямо на ковер. От комиссара не ускользнуло и это.
— Тем не менее, господин Новотни, — продолжал он. — Слушайте меня внимательно, вы находитесь в трудном положении. Вы договорились встретиться с нею в «Клифтоне». Но потом господин сенатор решил, что вы должны отвезти его в воскресенье во Флотбек. Тогда вы посылаете ей телеграмму. Следовательно, вы не едете в «Клифтон». Но там бесследно исчезает фрау Робертс.
— Я не договаривался с нею. Мы не сказали об этом ни слова. И я не посылал телеграммы. В то время я уже был здесь, в моей квартире. И все ваши подозрения…
Кеттерле поднялся в третий раз.
— У меня нет никаких подозрений. Но почему вы вдруг начали говорить «она» о госпоже и «мы» о вас обоих?..
— Это все от волнения, черт побери…
Шофер тоже встал. Их лица оказались совсем близко друг от друга…
— А разве вы на моем месте не потеряли бы самообладания?
— На вашем месте, — проворчал комиссар, — на вашем месте я лучше сказал бы правду.
Он вынул из кармана брюк руку со связкой ключей и покачал ими, как колокольчиком. Затем спрятал ключи.