— Нет, нет, спасибо, — сказал Кеттерле и первый прошел в большую гостиную с цветами на окнах, выходивших в сад.
Они жили так, как живут люди среднего сословия. Мягкая мебель, журнальный столик, письменный стол, все среднего качества. Не дорогое, но и не дешевое, не уродливое, но и не красивое. У них был большой стереокомплекс под красное дерево. Доктор Брабендер наверняка любил Шумана и Моцарта, а его жена — оперные арии. «Аида», подумал Кеттерле, завораживающе прекрасные образы, а может, еще «Риголетто» или «Трубадур». Картины маслом в вычурных барочных рамах с искусственной патиной изображали рыбацкие лодки, вечер на море, облака, сквозь которые пробивалось солнце, А еще цветы. Картин было, пожалуй, чересчур много. Обеденный стол сделан под чиппендейль, у стульев спинки плетеные и округлые. Он сел напротив нее.
— Вы его уже допрашивали?
— Я только что разговаривал с ним, фрау Брабендер.
Кеттерле сложил руки на столе и принялся внимательно их разглядывать.
— А что, собственно, намеревался делать ваш муж вчера вечером?
— Он сказал, что приедет поздно. Профессор Вольман оперировал, и он собирался посмотреть. Это в самом деле так, поскольку, когда я в половине десятого позвонила в клинику, сестра Ангела ответила, что он просил не вызывать его из операционной. Что он хотел потом на Ратенауштрассе, я при всем желании не могу вам сказать, Со мной он об этом не говорил. А такое бывает редко.
— В самом деле?
— Да.
— А у вас самой есть какие-нибудь предположения на сей счет?
— Нет. Но разве сам он вам ничего не сказал?
— Кое-что.
— Почему же тогда вы спрашиваете меня?
— Это важно. Дело не в том, знаете ли вы причину, а в том, говорил ли он с вами об этом.
— Подобные нюансы мне понять трудно.
— В самом деле трудно, — сказал комиссар. — Представьте себе, он скрыл от меня, что в последний раз видел Сандру Робертс не на балу в Альстер-клубе, а в пятницу вечером.
Эрика нервно теребила кружевную скатерть, сквозь которую просвечивала полированная поверхность стола.
— Не верю, — сказала она, — нет ничего такого, что касалось бы Сандры и о чем Реймар не говорил бы со мной. Это исключено.
— Но он признался.
Она покачала головой.
— И чего же он от нее хотел? — спросила она неожиданно.
Вдруг ей вспомнились бесконечные вечера, которые Реймар проводил в клинике, ночные дежурства, операции, конгрессы, мужские вечеринки.
— Это она хотела от него помощи, — услышала Эрика. — Она ждала ребенка.
Эрика перестала теребить скатерть.
— Должно быть, для нее это была катастрофа, — сказала она тихо, без всякого выражения в голосе. — И почему только такое всегда случается с теми, кто ни в коем случае не хочет детей?