Она поправила волосы. Затем приспустила подол своей юбки. Следующим движением, вызвавшим раздражение Илола, была попытка поправить лифчик на своем пышном бюсте. Затем ее рот приоткрылся, и язык прошелся по губам, увлажняя их. Они не были накрашены, однако все же оставались ярко-красными. Создавалось впечатление, что она постоянно покусывала их, незаметно для окружающих.
Вздох повторился, на этот раз он длился долго, будто после сытного обеда.
Наконец она собралась с силами:
— Я расскажу всю правду! Не могу больше нести это бремя на своей совести. Я слишком близка… хочу, чтобы посторонний, нейтральный человек поразмыслил надо всем этим…
— Сделаю все, что от меня зависит.
— Повторяю еще раз, что, возможно, поступаю слишком глупо… Расходую напрасно ваше время… Сообщаю вам обстоятельства, не имеющие значения.
Илола наклонился вперед. Он протянул руку и коснулся колена Селмы. Скрывая внутреннее напряжение и нетерпение, он спокойно посоветовал:
— Расскажите-ка все.
— Можете ли вы… называть меня на «ты»? Это… как-то сблизит и придаст нашим отношениям более доверительный характер.
— Расскажи все!
Последовавшая затем беседа на солнечной поляне навсегда врезалась в память констебля Юрки Илола. Селма начала:
— Зимой, в начале этого года, сразу же после Крещения, моя сестра Хелина уехала за границу, в Грецию. Путешествие продолжалось всего неделю. После этой поездки Хелина очень изменилась. Она как будто помолодела и смягчилась характером, воодушевление и радость жизни так и наполняли ее. Вскоре выяснилась и причина. Она рассказала мне и Элизе, что во время поездки повстречалась с человеком… уже не очень молодым, но мужчиной ее мечты.
— В самом деле?
— Именно так! Хелина рассказала, что пригласила его в Финляндию. Погостить, побывать в нашем доме. И этот человек обещал приехать. Но поставил одно необычное условие.
— Какое?
— Он не хотел ближе знакомиться с этой страной. Не намеревался никуда ни ездить, ни встречаться с финнами. Довольно странно, не так ли? Но влюбившаяся по уши Хелина не видела в этом ничего странного. Она была на седьмом небе. Как-то между прочим она упомянула, что это условие определяется особым складом характера этого человека. Он был художником. Исключительная личность. Легко раним, нелюдим, отшельник в своем роде.
Илола, слушавший с неослабным вниманием этот рассказ, нахмурил лоб. Заметив это, Селма пояснила:
— Мы с Элизой тоже поначалу были весьма озадачены. Однако затем, когда этот человек приехал, не прошло и недели, как наши предубеждения развеялись. Даже мы… приходится в этом признаться, привязались к нему. Да так… что это скоро дало о себе знать.