Лицо Селмы при этом дрогнуло. Она сложила руки на груди. Пальцы переплелись, подавляя внутреннее напряжение, от которого густая краска прилила к ее щекам. Заметив это, Илола спокойно проговорил:
— Говори всю правду! Меня ничто не удивит.
— Это очень трудно. Так стыдно… особенно теперь, задним числом.
— Смелее!
— Боже мой! Я и сама в этой истории представляюсь в сомнительном свете. Он падает даже на Элизу…
Последняя фраза пронзила душу Илола. Он был достаточно сообразителен и угадал, что за этим последует. Неужели еще и Элиза?..
Заметив смятение Илола, Селма поспешила успокоить его:
— Погоди… дай досказать. Твои самые дурные предположения не оправдаются. Однако, прежде чем я начну рассказывать о наших взаимоотношениях и стесненной ситуации, которая порождалась ими, позволь мне рассказать, о каком госте идет речь.
— Конечно! Это же самое важное.
Селме стало явно легче, поскольку рассмотрение сути дела несколько отложилось. Илола тоже ощутил что-то в этом же роде. Селма начала:
— Имя этого человека Конрад Глас.
— Следовательно, немец? Я подумал, что Хелина повстречалась с греком.
Руки Селмы сделали непроизвольное движение, как бы опровергая это:
— Нет-нет, он сказал, что по национальности немец. И сообщил, что зовут его Конрад Глас.
— Сообщил?
— Да, именно. Я никогда не видела своими собственными глазами его паспорта. И никаких других официальных документов, удостоверяющих его личность. И кроме того… хотя он и говорил на безукоризненном немецком языке, мне иногда казалось, что он понимает и… по-фински.
Илола удивился.
С минуту Селма собиралась с мыслями. Затем она принялась объяснять:
— У меня нет прямых доказательств в подтверждение своих догадок. Но иногда я испытывала удивительное, почти физическое ощущение… когда мы, женщины, говорили между собой по-фински, Конрад понимал нас.
— Следовательно, он скрывал это?
— До самого конца! Если вообще мое чисто инстинктивное предположение соответствует действительности.
— Как он выглядел? Сколько ему лет… и как он вел себя?
— Он никогда не говорил, сколько ему лет.
— Но все же примерно, судя по внешности?
— Что-то около пятидесяти. Может, и постарше. Но выглядел он очень моложаво. Зубов полон рот, густые волосы. Стройная и сильная мускулистая фигура…
Рука Селмы вдруг взлетела ко рту. Очевидно, она заметила, что описание было слишком детальным, пристрастным и воодушевленным.
С минуту она молчала.
Все ее существо говорило о внутренней борьбе. Но затем она приняла внезапное и наверняка весьма драматичное для себя решение:
— Раз уж я обещала быть откровенной, — сказала она глухо, — то сдержу свое слово!