Когда трактор остановился, мы разобрали свои мешки и углубились в заросли хлопчатника. И опять никто не произнес ни слова. А час спустя солнце уже вовсю поджаривало нас. Я думал о Троте, который сидит себе целый день в тени, спит, когда захочет и, без сомнения, счастлив, что вся эта работа его не касается. Может, в голове у него действительно не все в порядке, но в смысле работы он самый умный из всех Спруилов.
Когда собираешь хлопок, время словно останавливается. Дни тянутся и тянутся, страшно медленно уступая место один другому.
* * *
За ужином во вторник Паппи объявил:
— В субботу в город не поедем.
Я чуть не заплакал. И без того достаточно тяжело всю неделю вкалывать в поле, но не иметь в субботу такой награды, как поп-корн и кино, было уж совсем жестоко. А моя еженедельная кока-кола?
Последовало длительное молчание. Мама внимательно смотрела на меня. Она вроде бы и не удивилась, и у меня сложилось впечатление, что взрослые все давно уже обсудили и сейчас просто делают вид, что только что об этом услышали — исключительно для меня.
Терять мне было нечего, так что я, скрипнув зубами, спросил:
— А почему?
— А потому, что я так сказал! — рявкнул в ответ Паппи, и я понял, что зашел слишком далеко.
Я посмотрел на маму. У нее на лице играла странная улыбка.
— Ты братьев Сиско, что ли, боишься, а? — спросил я, вполне ожидая, что кто-то из мужчин может мне врезать.
На минуту повисло молчание. Потом отец прочистил горло и сказал:
— Спруилам лучше некоторое время не соваться в город. Мы все обсудили с мистером Спруилом и решили, что пока всем нам лучше сидеть здесь. Даже мексиканцам.
— Никого я не боюсь, сынок, — пробурчал Паппи. Я не смотрел на него. — И нечего меня подначивать! — добавил он для пущей важности.
Мама все еще улыбалась, а глаза ее блестели. Она явно мной гордилась.
— Мне кое-что надо бы купить, — сказала Бабка. — Муки и сахару.
— Я съезжу, — ответил Паппи. — Мексиканцам, надо думать, тоже что-нибудь понадобится.
Позднее, когда все переместились на переднюю веранду, соблюдая свой вечерний ритуал, я не пошел туда — чувствовал себя слишком обиженным. Я улегся на полу в комнате Рики, в полной темноте, и стал слушать репортаж о матче «Кардиналз», доносившийся сквозь открытое окно, пытаясь одновременно не прислушиваться к тихому разговору взрослых. И старался придумать, как мне отомстить этим Спруилам. Но очень скоро отступил под давлением огромного количества их преступлений. Ночь еще не пришла, но я лежал так тихо, что незаметно заснул прямо на полу.
* * *
Ленч в субботу обычно был самым счастливым временем. Рабочая неделя позади. И мы собираемся в город. И если мне удавалось пережить субботнее отскребывание на задней веранде, тогда жизнь вообще становилась прекрасной, пусть хоть на несколько часов.