Бумажки с цифрами для карты хранились отдельно. У массивного бронзового подсвечника в четырёхгранной оправе была высверлена пустота и особым движением открывалось дно. Туда и попадали скатанные в трубочку листки с цифрами и приметами.
Этот подсвечник старец возил, как и икону, всегда с собой, куда бы ни ездил. Подсвечник был тяжёлый, почти четыре фунта весом. Вместо одной свечи, надев на него съёмную люстру, можно было заложить сразу шесть свечей. При этом одна свеча была в центре. Этот подсвечник не был произведением искусства, скорее он был грубоват, но имел ещё одну секретную особенность.
Кроме открывающейся подставки, его верхняя часть могла вывинчиваться из нижней массивной пирамидообразной части. Если вывернуть верхнюю часть, то открывалось отверстие глубиной в вершок. Там Василий хранил яд в упаковке из-под конфеты. Этот яд имел вид светлых горошин, растворявшихся в водке, а ещё лучше в питьевом спирте, без осадка, не меняя вкус и цвет растворителя. Свою силу яд сохранял около года, и старец регулярно его менял на «свежий». Знал он одного бурята, который за хорошие деньги изготавливал сие снадобие.
Составом яда покупатель не интересовался, однако знал, что трёх таких горошин на бутылку водки или спирта достаточно, чтобы после выпивания даже чайной ложки этого зелья человек уже ничем интересоваться не мог, он погибал, тихо впадая сначала в сон. Запасливый старец Василий всегда икону держал при себе. На всякий случай. И ведь были эти случаи.
Зря искал старец Василий своего компаньона по тёмным делам в Иркутске. Он уже жил в Чите со своей законной женой Марфой.
Забрав из золотых кладов Василия один крупный (два других не смог найти, хотя знал о трёх) и получивши таким образом девяносто шесть килограммов в химически чистом золоте, прибавив к ним свою долю, которая составляла почти полтонны шлихового золота и кое-что скопленное Марфой, начал новую жизнь.
Удачно продал китайцам две трети металла, а остаток, по старой привычке, спрятал в тайге на чёрный день. В сорока верстах от Читы у него было отстроено новое охотничье зимовье, вблизи которого он оборудовал тайник.
В городе он жил на частной квартире с отдельным от хозяев входом, а в это время артель хорошо оплаченных мужичков строила ему двухэтажный дом и обустраивала по сибирской традиции службы — конюшню, баню, сарай и отдельный флигель для гостей. Занимательно было то, что, сам того не ведая, он заказал строительство своё наподобие того, что видел у купца Сурова в Бодайбо.
Помня то, как старец Василий запасал законные, «чистые» документы, он добыл все необходимые бумаги частного золотопромышленника и именовался теперь Тимофеем Ивановичем Гладышевым. Откупил в центре города магазин со складами, где хозяйствовала его жена. Та, зная с детства городскую жизнь, очень быстро преобразовала лесного бродягу и грабителя Тимоху в эдакого городского господина при деньгах. Бывший лесной разбойник не без скрипу преобразовывался в Гладышева Тимофея Ивановича, делового человека с положительной репутацией.