Халед что-то грубо произнес по-русски.
– Довольно, – сказал он по-английски и схватил Джиджи за руку. – Спектакль окончен.
К удивлению Джиджи, он потащил ее прочь.
– Джиджи Валенте! – крикнула она через плечо. – Я танцовщица в «Синей птице», лучшем кабаре города!
Китаев дернул ее к себе.
– Эй, ты что делаешь? – возмутилась Джиджи.
– То же самое я мог бы спросить у тебя!
– Пытаюсь продвигать наше кабаре!
Халед выругался. Он оглянулся через плечо и стиснул зубы. Джиджи тоже оглянулась: прохожие доставали свои смартфоны и фотографировали их.
– Не оборачивайся, – приказал он, – и никак не реагируй.
– Ладно, – ответила Джиджи, вдруг осознав, что они держатся за руки.
– Не могу поверить, что ты сказала им свое имя. – Китаев осуждающе посмотрел на нее сверху вниз.
Джиджи моргнула, ее мысли все еще крутились около их переплетенных пальцев.
– А почему нет? – Джиджи оступилась. – Вот черт! – Он посмотрел на нее, и Джиджи нахмурилась. – Что? Ты считаешь, я сделала это нарочно?
– Нет. Я думаю, ты сделала это точно так же, как делаешь все на свете, Джиджи, – не оценивая реальную ситуацию и последствия своих действий.
– Варвар! – крикнул кто-то из толпы.
Джиджи содрогнулась от неприкрытой злобы, прозвучавшей в голосе.
– Да что происходит с этими людьми?
– Ваше кабаре стало катализатором общественного мнения.
Джиджи понятия не имела, что общественное мнение может быть таким устрашающим. Она слабо вскрикнула, когда вспышки ослепили ее, и инстинктивно отвернулась. Халед прикрыл ее своим телом.
«Папарацци» – единственное слово, которое она распознала в потоке русской брани. Надо признать, что способность ясно мыслить у Джиджи была явно нарушена потому, что она была прижата к Халеду. Он был таким большим и сильным, и она вдыхала его запах, как наркоман – кокаин. От него пахло лосьоном и мускусом – пьянящее сочетание. Рукой он придерживал ее за спину, и Джиджи поняла, что он хочет, чтобы она оставалась на месте и не двигалась.
Папарацци уехали так же внезапно, как и приехали, но они так и не сдвинулись с места. Джиджи замерла: он заставлял ее чувствовать себя женщиной, привлекательной, желанной.
– Надо двигаться, – сказал он, и его дыхание обожгло ей щеку.
Китаев не шевельнулся. Он тоже это чувствовал? Джиджи вдруг осознала, что тесно прижимается к его мускулистым бедрам, да и вообще ей очень комфортно в его объятиях. Жар охватил ее бедра, соски затвердели, и внезапно она почувствовала, что с подобной проблемой столкнулась не одна она.
Джиджи напомнила себе, что он мужчина из плоти и крови, а их тела буквально вжаты друг в друга, так что это может быть чисто физиологической реакцией. Но она все еще помнила его комментарии о ее назойливости, и все же ее уверенность в себе окрепла и расцвела от весьма внушительного подтверждения того, что он не так уж равнодушен к ней, как старался показать.